— Уйми ты этих чертей, Воебур мощный! — завопила, наконец, Маргона не своим голосом, — Не стану я более колдовать на тебя! Ты, подлец, победил! Твоя, мерзавец, взяла!

Не сразу Буривой в свисток свой дудеть перестал. Поглядел он ещё немножко на мучения заслуженные ведьмы моложавой, да чудо-инструмент от уст своих и отнял. Шершни сразу же интерес к своей жертве начисто потеряли и разлетелися моментально по своим шершенячьим делам, а Маргона тяжко тогда застонала и где стояла, там на землю и брякнулась. Поглядел Буривой на её личность и от смеха чуть ли не пырснул: вздулось личико доселе пригожее как не знаю как, боже, и такие волдыри на нём повыскакивали, что прямо вай!

— Ну что, ведьма ты окаянная, — Буривой тогда к посрамлённой хозяйке обращается, — видала, каков я хват, а? Я и не то ещё могу сделать. Хочешь — размечу этот твой терем на дощечки да на жалкие щепочки?

— Стой, Воебур! — возопила на это Маргона испуганно, — Не делай этого! Верю я в твою силу — ужо убедилась! Прошу тебя… гостем дорогим у меня побыть! И не прошу даже, а о том умоляю!

— Ну что ж, это ладно, — ответил Буривой снисходительно, как бы помозговав перед тем слегка, — коли ты гнев на милость решила переменить, то и я готов у тебя чуточек погостить. Чай от этого меня ведь не убудет, правда?

Пригласила Маргона Буривоя в горницу, за стол широкий его усадила, а сама на минутку выйти отпросилася. А когда она вновь предстала пред его очами, то, к удивлению Буршиному вящему, уже ни одного волдыря на лице у неё не наблюдалось. Очевидно, помазала она тело своё ужаленное некими целебными волшебными мазями.

— О, великий мой собрат, колдун знаменитый Воебур, — с лисьим выражением на лице сказать она не преминула, — до чего я рада видеть у себя такого сильнейшего чародея! Сейчас тебя я накормлю досыта да допьяна напою…

— Э, нет, дорогая, — усмехаясь, Буривой ей возражает, — Яства да питьё будет потом. А теперь мне бы в баньку завалиться да от пыли дорожной поотмыться… Есть ли у тебя баня али таковой нету?

— Как не быть! — радостно ведьма воскликнула, — у меня, уважаемый Воебур, такая знатная имеется баня, что отродясь в таковой ты не парился! Сей же час нагрев я организую…

Хлопнула она звонко в ладоши, потом руками в воздухе помахала витиевато, губами чего-то пошептало загадочно, да и говорит, наконец:

— Готова банька, Воебур-молодец! Изволь, провожу да дорожку туда покажу…

Вышли они снова во двор, и подводит Маргона Буривоя к строению некоему невысокому, оказавшемуся и вправду баней. Зашёл Бурша в предбанник и чует, что внутри действительно очень жарко. Ну, Маргона тут его, извинившись, оставила и сказала, что ждёт-де его особу у себя за столом, а Буривой быстро разделся и в парилку — шасть. Попарился он там знатно: семь потов с его тела сошло, и вся, какая была, усталость покинула его полностью и окончательно. Омылся он под конец водою холодную и только, значит, последние капли воды на себя вылил, как вдруг чует неожиданно — ё-моё! — а в баньке-то жарче сделалось троекратно. Он — к дверям, плечом на них поднажал и аж отдёрнулся прочь лихорадочно. И то — двери-то ведь не деревянными, а железными оказалися, и уже раскалёнными весьма порядочно.

«Вот же ещё зараза! — мысленно Бурша на ведьму коварную заругался, — Закрыла тут меня, заперла — надумала, бестия хитроумная, тушку мою тут зажарить! Ну, да меня-то так легко не спечёшь — у меня, слава богу, оружие супротив жару имеется, спасибо за то Деду Морозу!.»

Подождал он ещё немного, пока воздух в бане нагрелся ещё более, а затем набрал этого воздуху полную грудь — да как вдруг дунет из уст своих морозильным стылым духом! В один миг жар внутри помещения махонького на холод сменился невероятный, так что парильщик недавний почуял себя даже зябко. Стал тогда Буривой, враз пободревший, бить ногою в застывшую железную дверь и по ту пору в них он дубасил, покуда не вышиб, наконец, железяку к такой-сякой бабушке.

Выскочил он тогда в предбанник, быстро оделся, причесался и не особо спеша в горницу направился. Приходит, на ведьму поражённую глядь, и ну ей вовсю-то пенять, что она и баню-то вытопить не умеет. Гляди, орёт он возмущённо — я ж в твоей баньке от холода чуть ли не околел! Выхватилась Маргона тотчас из горницы вон, видно, что в баню стремглав она побежала, проверять, стало быть, Буривоем сказанное.

А как назад она возверталась, так на ней лица даже не оказалось, до того лёд внутри бани её напугал. Слова членораздельного не могла она даже молвить, бормотала лишь чего-то извинительно и таращила глазищи на Воебура этого поразительного.

А тому и горя было мало. Он же три часа в бане парился, так что сильно от этого перегрева жаждал. Ну а за то времечко, покуда ведьма в баню бегала, Бурша уже весь квас, на столе стоявший, выпил буквально до капли.

— Эй, хозяйка, — хмуря брови, к Маргоне он тогда обращается, — квас у тебя дюже добрый, да вишь кончился он. Имеется у тебя какой-никакой добавок, а?

То услышав, ведьма мгновенно в себя-то пришла, заулыбалася, закривлялася, заумилялася… «Как не быть квасу! — она сказала, — Да у меня этого квасу хоть залейся! Вона — в погребе имеется большущий запас, да только, милый Воебур, я туда ноне идти опасаюся: там мыши, я слышу, пищат, а я, надо сказать, их сильно побаиваюсь…»

— Ну что же, — предложил тогда Маргоне Буривой, — коли ты не хочешь, то давай, я туда схожу, ежели ты не против, конечно… Я ведь не боюся этих твоих мышей…

— О, смелый, о, бесстрашный Воебур! — воспела ведьма Бурше хвалу, — Сходи, дорогой, спустися по лесенке в подвалец, да и набери себе квасу сколько душенька твоя пожелает. А я здесь пока посижу да тебя за столом подожду…

Взял Бурша кувшин глиняный, да и айда в тот квасный подвал. Спустился он по лестнице глубоко под землю, отворил массивную дверь и оказался в большом леднике. Там было много замороженного провианту: рыба, мясо оленье, мясо кабанье, капуста ещё квашеная, огурцы пузатые, а ко всему этому ещё и чан с квасом вдобавок. Только вот никаких мышей там не было и в помине…

Ну, Буривой кувшин зачерпнул и только уже собирался