— Хэ! — усмехнулся Буривой весело, — Тоже мне, нашли о чём спорить! Да ничто не сильнее… Оба они сильные… Ведь когда мороз на дворе стоит, то жары и в помине нету. А когда жара приходит, то нету в помине мороза. Вот вам и ответ на ваш вопрос…

И только лишь он эти слова промолвил, как вдруг загремело всё вокруг, затрещало, чудо-молния в землю неподалёку жахнула, и когда ослеплённый Бурша, наконец, открыл глаза, то всё уже было иначе, чем ранее. Пропала бесследно кипящая купель да исчез невесть куда сугроб с бураном, а Дед Мороз и Баба Жара стояли совсем рядышком и во всю ширь лица спасителю своему улыбалися. Мороз был облачён в роскошную голубую шубу, а Жара одета была не в лохмотья, а в расшитую бисером узкую юбку, и её тощие телеса всевозможные побрякушки богато украшали.

— Спасибо тебе, сынок, за то, что выпутаться из этой передряги нам помог! — прогрохотал торжественно Дед Мороз. — За это дам я тебе один подарок, чтобы смог ты Маргоне коварной как надо противостоять…

Подошёл он вплотную к опешившему слегка Буривою и крепко-прекрепко его обнял. И в тот же миг холод нестерпимый до самого сердца витязя нашего пронзил — да вдруг тут же его эта холодрыга невозможная и отпустила.

— Ежели нужно тебе будет остудить какую-либо жару ужасную, — стал Мороз Буршу поучать, — то ты дохни посильнее, и из твоих уст этот хлад выйдет. Никакая жарынь супротив духа этого студёного не устоит…

— А сейчас я тебя по-свойски награжу, — отстранив Деда Мороза, проворковала Жара услужливо и, подскочив к Буривою, чмокнула его горячо в румяную щёку. В то же мгновение в нутро Буршино словно водопад кипящий обрушился, да моментально там и пропал.

— Если у тебя появится надобность, — продолжала в энтузиазме Жара-баба, — растопить некий опасный хлад, то ты тоже дохни сильно, и от того холода не останется и помину.

Ну что ж, поблагодарил Буривой обоих им спасённых за дары их волшебные, отвесил на прощание им низкий поклон, да оттуда и пошёл своей дорогой, ибо не терпелось ему уже встретиться с ведьмой этой пресловутой Маргоной.

И вот же какая странная штуковина вскорости с ним приключилась: прошёл он ещё чуток, и вдруг ветер северный задул понемногу. Всё сильнее и сильнее дул этот колючий ледяной ветрюга, и под конец совсем уж невмоготу стало Бурше вперёд продвигаться. Пал он тогда на карачки и полез супротив гадского урагана, словно ящерица большая варан. Лез-лез, полз-полз, уморился страсть прямо как, и тут вдруг — раз! — несносного противного ветра как не бывало. Поднимается тогда путник наш усталый на не очень резвые свои ноженьки, глядь — ёж твою через рожь! — показался впереди него терем, из каменьев самоцветных сложенный. И до того этот терем был красивым да изящным, что Буривой волей-неволей на него аж залюбовался. «Да-а, — думает он, башку себе взлохмачивая, — это не иначе как ведьмы Маргоны обиталище. Во! — и палка моя туда поспешает…»

А палка действительно чуть ли из рук у него не рвалась, так, значит, спешила она к терему тому загадочному. Что ж, Буривою это видеть было радостно — ведь что ни говори, а достиг он, наконец, чего долго искал.

Передохнул он слегка, сердцебиение поуспокоил, да и направил к терему самоцветному свои стопы. Раскрывает он ворота широкие настежь, глядь — а посередь двора… не, не ведьма — а девица смазливая стоит-постаивает, хитро эдак усмехается и вроде как его тут дожидается…

— Здраствуй, ведьма Маргона! — смело поздоровался с красавицей весьма удивлённый её видом Буривой.

А та вдруг на рожу злою и недовольною стала и таково витязю многохожалому отвечала:

— А ты кто ещё таков здесь взялся, чтобы без спросу и приглашения на глаза мне показываться? Я ведь незваных гостей не уваживаю и всех до единого, куда они не хотят, спроваживаю…

Огляделся вокруг Бурша и видит, что внутри двора черепа человеческие и кости заместо украсы в терем были вставлены. «Эге, — он смекает, — да тут неважно, я гляжу, гостей-то привечают! Надо мне похитрее быть-то, а то не ровён час, и голову тута не долго будет сложить…»

Отвесил он ведьме-красавице поклонец изящный, насмешливо ей в глаза поглядел и вот чего прогундел:

— Моё имя… э-э… Воебур, ага. Я, чтоб ты знала, тоже колдун немалый. Да чё там немалый — ты мне в деле колдовства и в подмётки даже не годишься. Я с тобою то даже могу сделать, что тебе, Маргошка, и не снилося…

Ух, и взъерепенилась тут Маргона прегордая от Буривоевых наглых слов! Вытаращилась она злобнее злобного, руки с длиннющими ногтями вперёд себя выставила и чего-то быстро забормотала — очевидно, начала на Буривоя пакость какую-нибудь колдовать…

У бедового парня аж в голове от этих бормотаний помутилося, а в брюхе сделалось так гадко, будто его понос сей час прохватит…

А дальше — больше. Дёрнул Бурша ногою, дёрнул другой — что, думает, за ерунда ещё такая? — ну никак же ножки от земельки не отрываются! Он тогда на них глядь — ёж твою в раскаряку! — а ноги-то у него деревенеть снизу начали! Причём, в буквальном смысле деревенеть, не в фигуральном — в колоду они стали превращаться в дубовую!.

Ох, Бурша тут и испугался! «Ё-моё! — мысль шальная в голову ему вдарила, — да неужто я в колоде окажусь сидящим, как тот кузнец в своей наковальне?!» И в то же самое мгновение вспомнил он про бубенец волшебный, силачом-кузнецом ему подаренный. Сунул он тогда руку себе в карман и слегонца в бубенец этот звякнул.

Блукш! Отвалились в ту же секунду вериги дубовые с его ног. И сделался Буривой, как и прежде, свободным. Эге, смекает он тогда быстро — надо и мне эту ведьмочку как-нибудь проучить…

Поглядел он по сторонам и видит, что под застрехою вот такенная мячина висит, а вокруг той мячины кучка тутошних шершенюг роится. Вынимает он тогда свой свисток знаменитый, на Борзановой банде добре испытанный, щёки во всю ширь пораздул — да как в него подует!

Оказалось, что и здешние шершни волшебного свистка слушаются здорово. Взметнулся тотчас обозлённых тварей тучный рой — да на Маргону! Та, естественно, завизжала бешено, будто её там режут, замахала в остервенении руками, а когда это не помогло ни мало, бросилась от шершней страшных бежать. Да только куда ж ты от этих тварей убежишь-то? Они же чисто,