– Надо в школах показывать ученикам, – вздохнула Женя. – Пусть поймут, к чему курение приводит.

– А также жизнь в промышленных районах. И хрустящие от бляшек артерии! – добавил я. – Пусть поймут, чем заканчивается поедание жирного-жареного.

– Так-то и жить не захочется.

– Зато у алкашей ни одной бляшки, сосуды как у молодых.

– Ну всё, надо срочно начинать пить, бороться с атеросклерозом!

Смеялась медсестра звонко, колокольчиком. Эх, пропадаю…

– Невеста у тебя красивая?

Всегда поражался умению женщин вот так переключаться.

– Ну… – я попытался описать Аню… и не смог. Какое-то расплывчатое лицо вставало перед глазами. А прошла всего неделя, как мы расстались. Но какая неделя!

– Если не хочешь говорить – не надо. Я все понимаю.

Мы молча дошли до моста через Кабул. Тут был блокпост из мотострелков. У нас проверили документы, солдатики прямо ощупывали глазами фигурку Ким.

– Это правда, что на базе в Кандагаре нет женщин? – поинтересовалась Женя.

– В финотделе вроде видел. А так да, дефицит и редкость.

– У нас будут проблемы с этим?

– Будут. Даже не сомневайся. В штабе уже составили список ППЖ.

Опять посмеялись, но грустно так.

По жаре и пыли, шарахаясь от военных конвоев, мы наконец добрели до Дар-уль-Аманского дворца. Посмотрели издалека на достопримечательность – ближе не пустили военные.

– Национальный музей закрыт – пятница, – буркнул белобрысый лейтенант, прикладываясь к фляжке. – Местные молятся.

Это было правдой. Из каждой мечети слышался азан. Причем каждый муэдзин свой призыв на молитву исполнял по-своему. Мы грустно развернулись, потопали обратно в сторону советского посольства. Судя по карте, которую нам выдали в части – дальше был зоопарк.

– Так странно видеть тут дворец с элементами барокко и классицизма, – Женя кивнула назад. – Мусульманская страна и вдруг такое…

– Иностранцы поди строили, – пожал я плечами. – Тут некоторые шахи были вполне прогрессивными. Даже разрешали женщинам мини.

– Шутишь?!

– Конечно, шучу. Паранджа – наше всё. Купи себе домой – будешь подружек впечатлять.

– Я лучше куплю бедлу.

– Это что еще за зверь?

– Такой платок на бедра с висюльками. Для танца живота, – Женя покраснела. – Видела в Ташкенте на конкурсе самодеятельности. Нас в местном госпитале натаскивали для Афганистана.

Я попробовал представить бедлу на бедрах Ким. А потом четверть часа пытался избавиться от этой картинки.

Увы, зоопарк тоже оказался закрыт. Удалось лишь через забор увидеть пасущихся слонов. И тут же мы натолкнулись на патруль. Опять у нас проверили документы, поинтересовались, почему мы не выполняем приказ – перемещаться по городу только группами не менее трех человек.

– Прям как у пивнух, – шепнула мне на ухо Женя. – Третьим будешь?

Мы засмеялись, я развел руками:

– Мы только прилетели сюда, всех приказов еще не знаем.

На первый раз нас простили и даже показали дорогу к местному базару. Он, несмотря на пятницу, вполне себе работал.

Я вспомнил, как мы собирались на эту прогулку. Как ни странно, узнала всё Ким. Это именно ей объяснили, что без пропуска территорию аэродрома покинуть не получится. Равно как и вернуться потом. А женщину без сопровождения не выпустят ни за что, а то слишком велика вероятность того, что назад она не вернется. И без оружия одни только дебилы в город ходят, но недолго.

Всё это Женя выяснила, пока я вяло переругивался с Дегтяревой. Странноватая немного эта Тоня. Да кто из нас без тараканов в голове? А тут возраст уже, как говорила Гурченко в одном фильме, не шишнаццать, судя по отсутствию самого ценного женского украшения, в настоящее время без семьи. А вот умение стрелять и ношение военной формы, будто делает это она далеко не в первый раз, наталкивает на некоторые мысли о ее прошлом. Сдается мне, не обошлось здесь без гарнизонного детства и порушенных надежд после замужества. И ладно, Тоня, мне вот такие дамы, которые всем подряд пытаются стать мамой-наседкой, никогда не нравились. А потому твое предложение общаться, не выходя за профессиональные рамки, очень даже к месту. Я бы тревожиться начал, если бы наоборот случилось.

В итоге нам дали пропуск. Мы же не просто так, а как бы при летунах. Вот они нам и выдали нужные бумаги, провели инструктаж и даже карту Кабула с обозначенными крестиками самыми главными объектами предоставили во временное пользование.

Подвезла нас попутка, пожалуй, единственный подходящий транспорт. Можно было бы и пешком, что нам каких-то жалких пятнадцать километров по улицам, особенно после забега по камням и бездорожью. Вот и начали мы обзорную экскурсию с советского посольства, которое неподалеку от дворца находится. А сейчас, после культурной программы – ее естественное продолжение, а именно – шоппинг.

* * *

Денежки у нас были. Не так чтобы густо, но для потакания некоторым слабостям – да. Ну что сказать, не все трофеи оказались у родной державы. Был бы это мешок с долларами, я бы первый проголосовал за то, чтобы ни одна бумажка к рукам не прилипла. Потому что большие деньги неизменно идут рука об руку с большими проблемами. А так… Никто даже не спросил, имелось ли у духов баблишко.

Дележку того самого, что свято, ибо с бою взято, проводил Тихонов. Как-то так вышло, что начал собирать дензнаки он. Получилось на каждого по три тыщи с небольшим хвостиком афгани. В основном розовыми сотками, вперемешку с королевскими с усатым военным и современными, с крестьянином, но было и несколько старых, замусоленных пятисоток. Вот их мы по братско-сестрински и раздали каждому участнику в равных долях. Сто пятьдесят долларов двадцатками и десятками, сильно нуждавшимися в стирке, я с молчаливого общего согласия отдал майору. Его участие было самым весомым, да к тому же он – самый пострадавший. Хорошо, отнекиваться не стал.

Курс местной валюты к рублю прост и незатейлив – десятка афгани за единицу советских денег. То есть у нас было по три с хвостиком сотни. Неплохие деньги для похода за покупками.

У меня особых планов не имелось. Я приблизительно представлял, чем здесь торгуют, и ничего из этого мне не было нужно. Ясен перец, для советского человека любая пластмассовая коробочка, на которой написано что-то типа «Сони» – предел мечтаний. А для меня – нет. Поэтому двухкассетные деки, которые в Союзе можно продать втридорога, пусть стоят где стояли. И джинсы, изготовленные руками пакистанских или даже местных ремесленников, не интересны. Разве что кроссовки?

Шутка из «Двенадцати стульев» про Малую Арнаутскую улицу в Одессе, где изготавливают всю контрабанду, для советского гражданина большей частью – нечто эфемерное, привет из прошлого.