не ей. Но даже не в этом дело, а в том, что, скорее всего, и документы, и флешку с электронной подписью Лера хранила в автомобиле. В тайнике, под передним пассажирским сиденьем.

— Еще один?

— Один из многих.

— Документы восстановить можно.

— Можно. Господин полковник, у меня все кредитки заблокированы, лишней копейки нет. Все можно восстановить, но лучше бы найти их.

— И Леру?

— Это было бы замечательно, — признался посетитель. — Хотя бы развестись по-человечески; может, и по имуществу получится договориться. Я ведь без копейки остался… но честно скажу: клуб и машина — мне больше ничего не надо. В общем, — он хлопнул по столу, поднялся, — господин полковник, если получится обнаружить документы и вы сочтете это уместным — я готов отблагодарить. Нет-нет, понятно, вам это не нужно, — поспешил он добавить, — но чинам нижестоящим…

— Оставьте.

— Я не про взятку.

— И все-таки странно вы себя ведете, Радаев, — заметил сыщик. — Уж так-то не похожи на того расстроенного мужа, которого показывали по телевизору…

Показалось, или уши у него таки заалели?

— А, вы все-таки кое-что да смотрели.

— Пришлось пострадать ради дела. Да, и ведете вы себя не совсем типично для осиротевшего, теперь и обманутого мужа. Насколько я понимаю, Валерия приняла в вас живейшее участие, помогла выстроить карьеру. Да и сама по себе женщина она красивая.

— Что же вы хотите, чтобы я, мужчина, делал?

Подумав, поиграв желваками, он продолжил:

— Да, я обижен. Я расстроен. Я рассчитывал на нее. Не ожидал. Она казалась славной бабой, настоящим товарищем. Даже этот чертов контракт в НХЛ — ее заслуга, в общем-то… ну, это частности.

— Удивительный вы человек. Чего ж тогда говорите о ее уходе, как будто надоевшая соседка съехала насовсем?

— Так, надо думать, неважно, что и как говоришь, важно, что делаешь, не так ли?

— А, это да, — мирно кивнул полковник.

— Переживаю, как положено любому живому мужчине, но важно то, что жива. Вы найдите ее, пожалуйста. Ну, и машину хотелось бы, с документами. Надо как-то разводиться, устраиваться с деньгами и вообще…

У двери Радаев протянул руку:

— Всего доброго. Рад был познакомиться. Извините, что помешал.

Гуров ладонь взял, чуть нажал на обручальное кольцо, дорогое, красивое, и мягко, вежливо, задушевно произнес, распахивая дверь:

— Вали-ка ты отсюда ко всем чертям, морда смазливая.

Моментом слетела с посетителя всякая благостность и шелуха: глаза заалели, из ноздрей дым повалил, даже оскалился он совершенно по-волчьи. И все-таки переспросил вежливо — а глаза так и шарили по многолюдному коридору.

— Что, свидетелей многовато? — с сочувствием спросил Лев Иванович. — Ну, вы выход-то найдете, я полагаю.

— Вы что сказали?

— А какая разница, что говоришь, важно ж, что делаешь? — негромко отозвался Гуров. — Я вот тебе дверь открыл, вежливо. А руку отпусти, а то ведь могу и сломать прилюдно — нехорошо получится.

Глава 15

Вернувшись в кабинет, Гуров первым делом заново пересмотрел протокол обыска на квартире Паскевич. И, вполне ожидаемо, никакого упоминания о тайнике там не было.

«Вот ведь какая ирония, банальному хоккеисту не составило труда выявить, как это он сказал? Отканифоленную розетку. Он, стало быть, тотчас отсканировал, а опытный опер и не заметил?»

Как это он сказал — даже если врет, то попадается? Проверим.

Сняв трубку, сделал несколько звонков и, поймав по телефону одного из сыскарей, осматривавших квартиру пропавшей Паскевич, задал вопрос по поводу тайника. Тот даже несколько обиделся:

— Господин полковник, я не вчера родился. Конечно, отыскали загашник, в гостиной, за блоком розеток. Это для лохов фокус — куча оргтехники, рабочий стол и не «пилот» — сетевой фильтр, как у всех, а блок в стене. К тому же женщина была, может, и умная, знаменитая, а уборку-то не жаловала. Соседка-понятая к тому же припомнила, что горничную Паскевич уволила недели две как, что ли. Если надо, могу уточнить.

— Сейчас не об этом, извини, — прервал Гуров. — Где то, что в тайнике?

Пауза.

— Как это где? Не было там ничего.

— Точно?

— Абсолютно, сам все обшарил, по сантиметрам.

«Что и требовалось доказать, — не без удовлетворения думал Лев Иванович, — попался мальчонка на враках. Пусть она сто раз помешана на безопасности, не может же быть за каждой розеткой по тайнику».

Да, Профессор, хитроватый, интересный, своего не упустит — так обе руки и запускает. Представляется простаком, мол, нас учили думать прямо, вход в зону — и удар.

Он полазил в телефоне, но надолго его не хватило. Противно, нехудожественно, аляповато и нарочито — и потому подозрительно.

А что, если…

Заскочив к экспертам, попросил глянуть на фото, и был грубо обсмеян.

— Господин полковник, ну не стыдно вам занятых людей отвлекать? Да еще по такому фривольному поводу, — ворчала эксперт, перекидывая файлы из телефона на рабочую станцию. — Сами бы открыли на своем ноуте — и сами бы убедились…

— В чем же, Мариночка? — изображая смирение, спросил полковник. — Помогите старому полкашу.

— Ой, всё, — отмахнулась она, — я вас насквозь вижу. Просто неохота время терять, заскочить к нам быстрее. Монтаж грубый, топорный, или же руки кривые. Вот, извольте сами смотреть: несовпадение линий, цвета гуляют, вот тут очевидно неестественное положение руки относительно корпуса. А тут вообще склеены фото, одно из которых снято в помещении, при грамотно поставленном свете, другое — на улице, при пасмурной погоде…

Эксперт Марина продолжала разоблачать криворуких «монтажеров», Гуров кивал, размышляя о том, как все-таки вредно недооценивать других, в особенности кажущихся тупыми.

«Ай да Профессор, ай да сукин сын. Хорошая попытка, но нет. Попалились вы, ибо слишком здраво рассуждали при чужих и по-житейски, и о бизнесе…»

— Ты закончил рефлексию? — осведомился деловито Крячко, как оказалось, уже вернувшийся. — Вылезай из телефона… что это у тебя? Ух ты, «Нокиа»! Так, тогда пойдем к генералу, Вера изнамекалась. Тем более что толпа вроде бы рассосалась.

— Что за толпа, где? — очнулся Лев Иванович.

— Ну а что, каждый день к нам Сан Санычи Радаевы заскакивают? Что ты, массовый восторг.

Станислав выкатил глаза, захлопал короткими ресницами и, ломая толстые пальцы, изобразил полную экзальтацию:

— «Ой, Сан Саныч!», «Ах, господин Профессор!», «Сан Саныч, ну разочек, для истории!»… тьфу, смотреть тошно.

Он глянул на часы и поторопил:

— Пошли, пошли, перед смертью не наумничаешься.

Глава 16

Выслушав план, конфузливо презентованный подчиненными, Орлов подвигал челюстью и выразил надежду на то, что подчиненные просто хотели от него отделаться, а не утратили профессиональную пригодность.

— По крайней мере, я надеюсь на это, иначе совершенно грустно получается, — пояснил