Антипатр успокаивающе положил руку на плечо мужчины: — Я думаю, ты говоришь мудро, Мнасон. Твоя дочь была верной служанкой Артемиды и умерла не напрасно. Он повернулся к Евтропию. — Я надеялся задержаться в Эфесе подольше, старый друг, но меня беспокоит здешняя ситуация. Учитывая все, что произошло, я боюсь, что антиримские настроения, скорее всего, перерастут в насилие. Фракция, поддерживающая Митридата, взбодрится, римский наместник почувствует себя обязанным отреагировать — и кто знает, что может случиться? Я думаю, ради моего молодого римского спутника мы должны двинуться дальше, и как можно раньше.

Евтропий кивнул: — Я тоже надеялся на более длительный визит. Завтра давайте все отправимся в храм Артемиды, чтобы принести особое жертвоприношение благодарения и еще одно жертвоприношение, чтобы попросить богиню благословить ваше путешествие, а затем я позабочусь о том, чтобы отправить вас с Гордианом на попутном корабле к следующему пункту назначения.

* * *

На ночь мы ы все разошлись по своим комнатам.

Я не мог уснуть. В комнате было слишком светло. Я задернул тяжелые портьеры, чтобы закрыться от лунного света, и вернулся в постель. Я бросился на кровать, лег на спину и уставился в потолок. Я зарылся лицом в подушку и попыталась думать, о чем угодно, кроме Аместрис.

Я услышал, как дверь тихо открылась, а затем щелкнула защелка. Мягкие шаги пронеслись по комнате.

Я оторвался от подушки. Все было темно, пока она не отдернула шторы, и я не увидел ее обнаженный силуэт в обрамлении лунного света. Прежде чем я успел произнести ее имя, она оказалась рядом со мной в постели.

Я провел руками по ее обнаженному телу и прижал к себе. — Благословенная Артемида!  — прошептал я.

— Артемида не имеет к этому никакого отношения, — сказала Аместрис с тихим смехом и прикоснувшись ко мне, что вызвало во мне дрожь предвкушения. — Сегодня вечером мы будем поклоняться Венере.

* * *

Итак, в городе, наиболее славящемся девственной богиней охоты, я стал мужчиной и познакомился со своей первой женщиной.

На следующее утро после посещения храма мы с Антипатром отправились в плавание. Аместрис стояла вместе с остальными на пристани. Мы помахали друг другу рукой на прощание. Глядя на ее красоту, вспоминая ее прикосновения, я почувствовал укол тоски и задался вопросом, увижу ли я ее когда-нибудь снова.

Глядя, как город отступает, я дал молчаливую клятву, никогда в своих путешествиях  не проходить мимо храмов Артемиды, не зайдя внутрь, чтобы зажечь благовония и произнести молитву, прося богиню благословить Аместрис.

— Гордиан, что это за странную мелодию ты напеваешь? — спросил Антипатр.

— Разве вы не знаете ее? Это мелодия, которую Аместрис играла на свирели Пана.

Она преследует меня до сих пор.

III. Вдовы Галикарнаса (Мавзолей)

Изрезанное побережье Азии представляет собой нагромождение мысов, бухт и разбросанных островов. Некоторые из островов, просто каменные пальцы, едва возвышающиеся над волнами; другие подобны горам, вырывающимся из моря. Вдоль горизонта вырисовываются новые горы, зеленые и золотистые под полуденным солнцем, туманные и лиловые в сумерках. В месяц Апрель цвет воды меняется от мгновения к мгновению, в зависимости от солнечного света, от резкого синего лазурита до переливающегося зеленого цвета крыльев бабочки. Иногда, на рассвете или в сумерках, спокойное море приобретает металлический блеск, как идеально отчеканенный лист бронзы.

Среди этого изобилия природного великолепия, спрятанного за скрытыми островами и полуостровами, лежит город Галикарнас. Гавань, выходящая на юг, защищена как от штормов, так и от глаз. Находясь на борту корабля, можно никогда не узнать, что там находится город, пока корабль не проплывет мимо скалистого утеса, и вдруг вдали откроется обнесенный стенами город с гаванью, заполненной кораблями, опоясанной полукруглой чашей земли, плавно спускающейся к морю. полно кораблей. Невероятно высоко над горизонтом Галикарнаса возвышается величественный мавзолей, настолько огромный, что кажется нереальным.

Я никогда не видел такого высокого здания. До этого момента я не представлял себе, что здание может быть таким высоким. Как могло что-то сооруженной из камня подняться так высоко в воздух, не рухнув под собственным весом? Как простые смертные могли соорудить такое? Мавзолей был повсеместно признан одним из семи чудес света, и теперь я понял, почему.

Представьте себе солидный прямоугольный подиум из ослепительно белого мрамора, возвышающийся над фронтоном большинства храмов и украшенный по всему своему верхнему краю огромными статуями, словно огромная толпа великанов, стоящих сплошным рядом по всем четырем сторонам. На этом основании, слегка отодвинутом назад, возвышается еще один каменный подиум, увенчанный большим количеством статуй, а затем еще один, но такой высокий, как два предыдущих вместе взятых, с декоративным фризом, опоясывающим вершину, ярко окрашенным в оттенки ярко-красного, желтого и синего. На этих трех массивных пластах представьте себе храм шириной с Парфенон с колоннадой вокруг и колоссальными статуями, расположенными между колоннами. Поверх этой храмообразной конструкции вместо крыши поместите ступенчатую пирамиду почти такой же высоты, где гигантские львы, кажется, рыщут взад и вперед создавая особую иллюзию, так как эти львы были сделаны из мрамора. И, наконец, на вершине ступенчатой пирамиды представьте себе колоссальную четырехконную колесницу, покрытую золотом, находящуюся так высоко в воздухе и такую ослепительно яркую, что ее можно было бы принять за колесницу самого Гелиоса, изливающего свет на мир внизу, а не просто отражающего этот свет.

Конечно, на первый взгляд необъятность и сложность Мавзолея воспринимается гораздо быстрее, чем можно описать этот памятник. Первое впечатление подсказывало, что это здание богов, поставленное в городе людей, кусочек Олимпа, спустившийся на землю. Словно сознавая свою особую природу, здание держалось на расстоянии от меньших построек города; со всех сторон его окружал обширный двор, священная территория, украшенная алтарями, фонтанами и садами. Памятник полностью господствовал над городом, но в то же время казался ему чуждым и обособленным, выходцем из божественного царства. Такое, без сомнения, было намерение скорбящей царицы, которая построила его как гробницу для своего мужа 260 лет назад. Я взглянул на морщинистое лицо Антипатра и увидел, что мой наставник и попутчик почти так же

— Вы уже видели Мавзолей раньше, учитель, не так ли? — спросил я.

Мои слова, казалось, вывели Антипатра из транса. Он закрыл открытый было рот. — Конечно, Гордиан. Как