Шрифт:
Закладка:
— Возможно, проблема в тебе, — сказала Антея, обвиняюще, глядя на меня.
— Что ты имеешь в виду?
— Говорят, дудочки отказываются играть в присутствии того, кто не девственник.
— Так?
— Ты девственник, римлянин Гордиан?
Мое лицо стало горячим: — Я вообще не уверен, что термин «девственник» применим к мужчинам, — уклончиво ответил я.
— Бред какой-то! Ты сексуально чист или нет? Ты уже познал женщину?
— Это к делу не относится, — сказал я. — Я здесь для того, чтобы спасти тебя, если смогу.
— И как ты это сделаешь, римлянин?
— Поиграю на этих дудочках.
— Ты хоть знаешь, как на них играть?
— Надо попробовать …
— И как же ты собираешься до них добраться?
— Возможно, ты могла бы сыграть на них сама, Антея, если бы встала мне на плечи…
— Я танцовщица. У меня нет музыкального мастерства, а даже если бы и было, стоя на твоих плечах, я вряд ли дотянулась бы до этих трубочек.
— Мы могли бы попытаться.
И мы не стали терять времени. У Антеи было прекрасное чувство равновесия, что неудивительно для танцовщицы, и она уверенно взобралась на мои плечи.
— Попробуй схватиться за трубки свирели и притянуть их к себе, — сказал я, кряхтя под ее весом. Она была тяжелее, чем выглядела.
Она застонала от разочарования: — Это невозможно! Я не могу до них добраться. Даже если бы я смогла, цепь, удерживающая их, довольно прочная.
Из темноты тени донесся голос: — Возможно, я смогу до них добраться.
Узнав голос, Антея вскрикнула от радости и спрыгнула на землю. Из тени с вышла Аместрис, чтобы обнять свою госпожу, и обе расплакались от волнения.
Я понял, что Аместрис, должно быть, последовала за мной в пещеру, проскользнула внутрь, пока дверь была еще открыта, а затем спряталась в тени. Это ее дыхание я слышал в темноте.
Аместрис произнесла: — Госпожа, если бы вы встали на плечи римлянина, а я встала бы на ваши…
— Я не уверен, что смогу удержать вас обоих, — сказал я.
— Конечно, сможете, римлянин, вы такой крепкий мужчина! — сказал Аместрис. Ее слова заставили меня покраснеть, но они также придали мне уверенности. — И я умею играть на таких свирелях, — добавила она. -- Вы сами сказали, госпожа, что я играю, как певчая птица.
Снаружи, после долгого молчания, постепенно возобновились причитания. Женщины стонали и вопили. Не услышав музыки из пещеры, толпа начала предполагать худшее.
Антея уперлась руками в бедра и посмотрела на трубки свирели, словно давая им последний шанс заиграть самим по себе. — Я полагаю, стоит попробовать, — наконец сказала она.
Наконец, Антея взобралась мне на плечи. Пока я крепко держал ее за лодыжки, она протянула руки, чтобы удержаться за каменную стену. Аместрис взобралась за ней. Я думал, что мои плечи не выдержат и я обязательно рухну, но, стиснув зубы, я ничего не сказал. Я закатил глаза, но не мог поднять голову настолько, чтобы увидеть, что происходит надо мной.
Внезапно я услышал длинную низкую ноту из свирели Пана, за которой последовала более высокая нота. Наступила пауза, а затем, заполнив пещеру эхом от стен, раздалась одна из самых навязчивых мелодий, которые я когда-либо слышал.
Вопли извне прекратились, сменившись криками удивления, и мне показалось, что, я услышал голос Феотима, издавший вопль смятения и недоверия?
Странная, красивая мелодия подошла к концу — и как раз вовремя, потому что я не мог бы устоять на ногах ни на минуту дольше. Аместрис спустилась вниз, и Антея спрыгнула на землю. Я прислонился к стене и стал потирать ноющие плечи.
— Что теперь? — прошептала Антея.
— Предполагается, что дверь должна открыться сама по себе, — сказал я.
— Если нет, то ключ только у мегабизов, — сказал Аместрис. — Возможно, они откроют ее.
Я покачал головой: — Я бы не стал радоваться раньше времени, ожидая, когда это произойдет. Но я не удивлюсь, если Феотим вскоре сам появится здесь...
— Что ты имеешь в виду, Гордиан? — спросила Антея.
Я торопливо объяснил, что в задней комнате есть секретный выход, и объяснил им, что я хочу, чтобы они сделали.
Через несколько мгновений раздались звук из задней комнаты и вспышка света, когда дверь открылась, а затем снова закрылась. Я услышал сдавленное сквернословие и восклицание: — Клянусь Аидом, топор, нож, маска… где все это? — и Феотим шагнул в большую комнату. В одной руке он держал головной убор священника, который, должно быть, снял, чтобы пройти через низкую дверь. Он резко остановился, увидев Антею и Аместрис, стоящих бок о бок, затем посмотрел на болтающиеся трубки свирели Пана.
— Как ты сюда попала, рабыня? — сказал он рычащим шепотом. — И как, фурии тебя забери, ты умудрилась сыграть на этих дудочках?
Меня он пока не видел. Я стоял позади него, прижавшись спиной к стене, укрывшись в тени. У моих ног лежали нож и топор — смертоносные орудия, которыми он намеревался убить Антею.
Я намеренно передвинул их, чтобы он не смог взять их в руки, когда войдет, а также чтобы я мог воспользоваться ими сам, если возникнет необходимость. Феотим был крупным, сильным мужчиной, с телосложением мясника, и, если бы мы схватились, мне потребовались бы все преимущества, которые я мог собрать. Но прежде чем прибегать к оружию, я сначала хотел попробовать другое средство. В руках у меня была маска головы оленя.
Пока вид двух девушек продолжал отвлекать мегабиза, я подкрался к нему сзади, высоко потянулся и надел маску ему на голову. Его голова была больше, чем у Хлои, и плотно прилегла к ней. Я изо всех сил толкнул его и через ладонь почувствовал удар короткого, острого, как игла, шипа, закрепленного внутри верхней части маски, когда он вонзился в его череп.
Я заметил этот шип накануне, в храме, когда заглянул внутрь маски. Если моя догадка верна, он был пропитан ядом, который стал причиной смерти Хлои; ее движения паники и смятения были не игрой и не танцем, а предсмертной агонией, когда яд проник в ее череп и причинил ей муки. После того, как маска была снята, след от укола и любые следы крови среди ее блестящих рыжих
