Я сглатываю. Виновато закусываю губу. Переступаю с ноги на ногу. Влажные трусики впиваются в плоть. И хоть желание уже давным-давно схлынуло, я не могу отрицать очевидное. Я действительно на какой-то момент завелась. Завелась просто потому, что со мной никогда не обращались подобным образом. Князев полностью взял ситуацию в свои руки и начал действовать так решительно, что просто не оставил мне выбора. Наверняка понимая, что делает, он влегкую выпустил на волю примитивные заложенные самой природой инстинкты. Разбудил во мне самку, готовую покориться самому сильному, самому дерзкому самцу в стае.

– Мы же не животные…

Ага. Как же. То, что произошло, доказывает как раз обратное. Какой же дурой я себя выставила в его глазах! Страшно представить. Он прав. Мне нужно повзрослеть. А пока я, наверное, не скоро избавлюсь от чувства стыда. Которое только усиливается, когда я ловлю себя на мысли, что несмотря ни на что, мне ужасно льстит внимание такого мужика, как Князев. Ужасно льстит, да. И я ничего не могу с этим поделать.

В реальность меня возвращает телефон. Звонит бабуля. Интересуется, как дела. Я рассказываю о том, что была на реке, но умалчиваю о своих приключениях в больнице. Не хочу волновать родных. Знаю, что начнется, когда те узнают о моей травме. Спасибо – не надо.

Пока мы болтаем, в Директ падают сообщения. Пролистываю – пишут Лерка, Марго, староста группы. И… Илья. От него с некоторой разницей во времени приходят целых семь сообщений. Оказывается, чтобы он мне написал, нужно было всего-то, чтобы мне прилетело в голову. Я почти касаюсь пальцем ссылки на его аккаунт, медлю в нерешительности. Чувствую, как пульсирует кровь в ушах.

«Ты где? Я волнуюсь».

«Напиши, что у тебя все хорошо».

«Дозвонился до Лерки. Она скинула адрес больницы. Мчу к тебе».

«Почему ты все так усложняешь? И что это с тобой за мужик? Кто-то из родственников?»

«Кто он? Ты с ним спишь?»

«Это не смешно, Жанн. Хорош меня байтить».

«Ну и хер с тобой. Слышишь? Просто хер на тебя».

Выхожу из Инсты и набираю Лерку.

– Ты на фига слила Илье, куда меня увезли? – шиплю я без всяких прелюдий.

– А что? Не надо было? Он та-а-ак волновался, – смеется подруга.

– Да лучше бы он волновался, чем…

– Чем что?

– Чем предъявлял мне по поводу Князева!

– Не хотела бы, чтобы Илья ревновал, не стала бы хватать своего Князева за руки, – тут же отбривает меня Лерка и добавляет, смягчившись: – Жанн, ну, ты хоть себе признайся, что нарочно его провоцировала. В конце концов, ничего плохого в том нет. Хорошая тактика. Мы ее с Марго при тебе обсуждали. Не помнишь?

- Помню!

- Тогда ты прекрасно понимаешь, почему я подсказала Илюхе, где тебя найти. А раз он тебе… Кстати, что он делает? Пишет или звонит?

– Пишет. На звонки я не отвечаю.

– Так вот, если он тебе теперь пишет и устраивает сцены ревности – мы на верном пути! Значит, скоро, совсем скоро он к тебе, поджав хвост, вернется.

– Я не хочу, чтобы он возвращался.

Мой голос звучит не слишком уверенно даже для меня самой.

– Тогда зачем этот цирк?

Я не знаю! Я так чудовищно запуталась… С одной стороны, я его по-прежнему люблю. И, конечно, все во мне к нему тянется, это невозможно взять и вот так запросто отключить. Мне без Ильи плохо на физическом уровне. Я истосковалась по нему, я измучилась. Я соскучилась до мышечных спазмов. И эта такая невыносимая черная тоска, что хоть вой. Она как голод, сосущий внутри. Лютый, превращающий живого человека в зомби, голод. Я его люблю. Да. Но в то же время, господи, я ведь так хорошо себя знаю! Ну, не смогу я… не смогу простить предательство. 

– Я не знаю, Лер. Я так задолбалась.

– Но ты хотя бы понимаешь, что все пройдет?

– Да уж надеюсь, – кривлю губы в улыбке.

– Тебе бы отвлечься. Правда.

– Ага. Только на что?

– На учебу. У нас сессия на носу!

– Даже не напоминай. Понятия не имею, как я буду сдавать экзамены. На учебу вообще не стоит.

– Тогда переключись на другого. Вот Князев, например…

– Лерка! – кричу я и в очередном приступе острого кринжа утыкаюсь лбом в коленки. Даже лучшей подруге я не могу рассказать о том, что случилось между нами.

– Не, ну, а че? Он нормальный. Староват, но такие, наверное, круто ухаживают, – в голосе Лерки появляются теплые мечтательные нотки. С моих же губ срывается испуганный смешок. Ага… Ухаживают. Как же. Мордой в стену, ноги на ширине плеч, и поехали! Скорее всего, здоровой реакцией на это воспоминание должны быть стыд, отвращение и брезгливость. А вместо этого я чувствую лишь новую порцию жара, растекающуюся по телу, и волну мурашек в затылке. Князев будто отравил во мне что-то чистое. Ввел в вены яд.

– Это не мой типаж.

Я не то чтобы вру. Князев действительно вряд ли в моем вкусе. Но есть в нем что-то цепляющее. И опасное. Он как рыба фугу. На первый взгляд, просто невзрачная рыбка, а по сути – вкуснейший деликатес. Который, если неправильно приготовить, тебя отравит.

– А как по мне – он ничего так. Смотри он на меня так, как на тебя смотрит – я бы не растерялась.

Лерка заливисто смеется, а я с трудом гашу в себе желание спросить, а как? Как он на меня смотрит?

– Ладно, проехали. Вряд ли мы еще когда-нибудь встретимся.

Мы прощаемся с подругой, и вечер я провожу за просмотром свежей комедии, название которой забываю уже наутро. По плану у меня учеба. Чтобы не отвлекаться на телефон с его всплывающими то и дело пушами, оставляю его под подушкой и по-честному сажусь за тесты. С детской площадки доносятся крики, звуки музыки и скрип качелей. Смазали бы их, что ли! И без того башка просто раскалывается, а тут еще это… Я закупориваю окна. Включаю на всю кондиционер, и дальше работа продвигается значительно быстрее. Хотя я все равно отвлекаюсь то на еду, то на кофе. Закругляюсь, лишь когда понимаю, что читаю один и тот же параграф по пятому разу, а один черт ничего не помню. Потягиваюсь до хруста в костях и нехотя выбираюсь из кресла. Сиди-не сиди, а никто за меня не приберется.

Я вытираю пыль, пылесошу, снимаю грязную постель. Между подушек нахожу телефон, о котором вообще забыла. По количеству неотвеченных понимаю, что либо я еще никогда так надолго не пропадала, либо случилось действительно что-то страшное.

Сердце ухает куда-то вниз и в тот же миг устремляется в горло. Я боюсь открывать приложение. Боюсь того, что узнаю. И замираю, растягивая до бесконечности миг, в котором все еще хорошо. Но всплывающие на моих глазах пуши прерывают ход времени. Делят его на до и после. На прошлое и настоящее. На счастливое время и на время, в котором счастья уже нет.