Километра через два Олег выехал на развилку, одна дорога, судя по указателю, вела в леспромхоз, другая – непонятно куда. Он решил, что на лесопилку. И не ошибся. Машина вывезла его на пепелище, длинный деревянный цех выгорел не дотла, обугленные стены обвалились не совсем, за ними угадывались останки оборудования. Сгорел и стоявший у цеха «сто пятьдесят седьмой» «ЗиЛ», а стекла бревенчатого дома неподалеку даже не закоптились.

9

Дом небольшой, размером с охотничий, типичный четырехстенок. Ветер поднялся, темнохвойные ели скребут ветками по железной крыше. Бревна отесаны плохо, но уложены плотно, проконопачены мхом, сруб стоял ровно и даже упруго. Крыша из дранки, окна без наличников, но стекла все целые. А внутри никого, засов на двери подтверждал это. Замка нет, только дужка от него. Зайти в дом можно, а выйти нельзя.

Олег заглянул за лесопилку, за дом – закамуфлированного «уазика» не видно. А ведь Поспелов мог отправиться сюда. Куда-то же он ехал через Видново? Дом он в поселке продал, а жить где-то надо, так почему бы не поселиться на лесопилке? Цех сгорел, но домик остался. И вряд ли этой избушкой владел бородатый рыбак-охотник, скорее всего, этот неряшливый тип всего лишь пытался сыграть на лоха.

Олег неспроста заглядывал за дом: сарайчик там, колода без топора, колотые дрова кучей. Но машину поставить можно так, чтобы Поспелов не увидел ее, заезжая в ворота худо-бедно огороженного двора.

Сначала Олег определил на постой машину, затем осторожно вошел в дом. Печь небольшая, кирпичная, выбеленная, ругательная надпись на ней, с чугунной плитой на плоской поверхности, куда можно поставить чайник. Или просто кастрюлю. Кашу и макароны можно варить в чугунке, который валялся на полу. Стеклянная банка с огарком там же лежит, гриф со струнами от гитары. Стол на боку, скамья также перевернута, ведро вверх дном. А скамья широкая, на такой спать можно. Матрас худой, грязный, рваный, большая часть ваты клоками валяется на полу. Стены и с внутренней стороны отесаны абы как, зато сосновой смолой пахло крепко. Потому и комаров здесь не видно, не слышно. Убраться в доме, отмыть чугунок, сварить в нем кашу, а в кастрюле вскипятить воду. В машине пятилитровая баклажка с водой, но воду нужно искать. Может, колодец где-то здесь есть. Или ручей. Не зря же ведро в доме, и не помойное, а для чистой воды.

Но ручей искать опасно, пойдешь, вернешься, а Поспелов уже здесь. И глазом не успеешь моргнуть, как нож под ребро войдет. Олег задумался. Если Поспелов здесь, то лесопилку он стороной не обойдет, но, может, лагерь лучше разбить где-нибудь неподалеку от лесопилки? Наведываться сюда время от времени, посматривать, чтобы затем незаметно подкрасться к противнику и свалиться на него как снег на голову. Но какой может быть лагерь, когда у него ни палатки, ни даже теплой одежды? Ничего теплей толстовки с капюшоном. А комары? В лесу они заживо сожрут, никакой аэрозоль не поможет.

Олег закатал рукава, натаскал сухих дров из сарая, оттуда же принес топор, тяжесть которого придала ему уверенности. Коробку с продуктами пока оставил в машине, но занес в дом бейсбольную биту – ею в случае чего можно несильно ударить по голове. Он же не собирался убивать Поспелова, всего лишь пристукнуть его. Дверь в дом низкая, даже среднего роста человеку хочешь не хочешь, а придется нагнуться. И подставить голову под удар.

Олег растопил печь, поставил на место стол, скамью, даже подмел. Пыль протирать не стал, еще чего… Печь разгоралась медленно, первое время дымила, но ничего, распалилась, огонь побелел, зашумел, плита стремительно нагревалась. И надпись на печи стала как будто ярче.

«Суки!» написано было на печи, красным – или кровью или суриком. «Суки!» Кто-то кого-то проклинал. А может, выражал радость по поводу расправы над этими самыми суками. Радоваться мог Поспелов. Убил своих товарищей, расписался их кровью, а тела сжег в деревянном цеху. Может, поэтому женщина в брезентовке не хотела говорить о нем.

Кашу Олег варить не стал, вскипятил воду в кастрюле, заварил чай в термосе, приготовил бутерброд с колбасой. В доме стало даже не тепло, а жарко, о бане Олег пока не думал, но за водой решил сходить.

Вместо колодца он нашел калитку в заборе, тропинка за ней вела к ручью с довольно-таки глубокой заводью. На деревянный мостик Олег становиться не рискнул, зачерпнул ведром с берега. Вернулся в дом, поставил ведро на печь и сел у окна – наблюдать за воротами. Внезапной атаки не будет. Сначала Поспелов заедет на машине, увидит дым из трубы и пойдет разбираться. А там уже на выбор: или уйти, или выкурить незваного гостя. В драку Митя мог броситься сразу или чуть погодя. Сделать вид, что уезжает, бросить машину в лесу, вернуться, обойти лесопилку и напасть с тылу.

А еще Митя мог запустить в дом диверсионную группу – в составе одной-единственной Инги. Эта бестия умела подать себя, волосы пышно взбиты, глаза и губы ярко накрашены. Глаза возбужденно горят, рот чувственно приоткрыт, губы подрагивают в ожидании поцелуя. Прозрачная шелковая рубашка исчезает сама по себе, как и кружевной бюстгальтер, соски наливаются соком на глазах. Инга совершенно голая, улыбается, поворачивается к Олегу сначала боком, затем спиной. Кивает, приглашая к близости. Олег тянет к ней руки, но она почему-то поворачивается к нему лицом. И он видит перед собой бородача в армейской панаме с красной звездой. Рожа противно скалится, запах прокисшего борща бьет в нос. Перегаром не пахнет, но взгляд как минимум нездоровый, может, употребил что-то более тяжелое, чем водка. Но зрачки не сужены, взгляд не уплывает в пустоту.

Олег понял, что заснул. Пока Инга отвлекала внимание, враг проник в дом. Но это не Поспелов, Инга растаяла во снах, перед глазами – знакомый бородач. В руке у него тот самый топор, который Олег приготовил для самозащиты. Под окном стояла бита, бородач пока не в курсе, но стоит протянуть к ней руку, он это заметит и пустит в ход топор.

– Я не понял, мужик, ты что, на халяву здесь поселился?

– Ну что ты, брат! Сначала глянуть, что за дом, потом купить! Сколько просишь?

– Двести штук!

– Сто же просил, – на всякий случай возмутился Олег.

Дом он покупать не собирался, ближайшая цель – ввести в заблуждение нахала, усыпить его бдительность, а затем уехать.