Я смотрю еще мгновение, мой взгляд обостряется, когда я осматриваюсь слева направо, отчаянно пытаясь найти причину громкого хлопка, но ничего нет. Ни черта, если только кто-то или что-то — не находится в моей камере.

Чтоб я сдохла. Почему это со мной происходит? Я хорошая девочка. И не заслуживаю таких пыток. К черту моего отца. Почему они согласились на его сделку? Почему они не могли просто взять его вместо этого?

Все мое тело дрожит от страха, и, понимая, что какая бы игра ни затевалась, она происходит у меня за спиной, я резко поворачиваю голову и начинаю взбираться по высоким бетонным ступеням, но когда мой взгляд останавливается на верхней площадке лестницы, я обнаруживаю большую темную фигуру в капюшоне, маячащую передо мной, ее присутствие — самое навязчивое зрелище, которое я когда-либо видела.

Громкий визг вырывается из моего горла, и я падаю назад, скатываясь с нижней ступеньки и хватаясь за стену. Мои глаза расширяются от ужаса, и когда темная фигура в капюшоне начинает преследовать меня вниз по крутой лестнице, еще один ужасный крик вырывается из самой глубины моего горла.

Развернувшись на пятках, я несусь по длинному коридору, похожему на туннель, мои ноги стучат по твердому камню. Мое дыхание становится тяжелым, резким, слезы текут по моему лицу, но я не останавливаюсь. Быстро передвигая ноги, как и раньше, только теперь это сопровождается совершенно новым отчаянием.

Я оглядываюсь через плечо и вижу, что фигура в капюшоне догоняет меня, но почему-то, несмотря на его скорость, я не слышу ни единого звука, исходящего от него. Это невозможно. Судя по тому, как он мчится ко мне, должны раздаваться громовые шаги, эхом повторяющие мои собственные, но ничего не происходит.

Я прохожу мимо своей запертой камеры и мчусь в другой конец коридора, пытаясь игнорировать тот факт, что я оставила ее широко открытой, а это значит, что либо внутри нее кто-то есть, либо кто-то совсем рядом, в длинном туннеле.

Тусклый свет абсолютно ничего не дает, и когда я дохожу до конца и сворачиваю за узкий угол, я прихожу к развилке — двум отдельным туннелям, каждый из которых призывает меня пойти по нему.

Я резко останавливаюсь и снова быстро оглядываюсь через плечо, но фигура в капюшоне исчезла, что, кажется, пугает меня еще больше.

— Какого хрена? — Я всхлипываю, от ужаса у меня дрожат колени, пока я пытаюсь понять, куда, черт возьми, идти.

Мои широко раскрытые глаза мечутся между тремя направлениями. Налево, направо или назад, туда, откуда я пришла.

К черту это. Я не могу вернуться туда, но какое это имеет значение? Независимо от того, какое направление я выберу, они будут преследовать меня по длинным, пугающим коридорам. Мне пиздец, какое бы решение я ни приняла, но что я точно знаю, так это то, что я не могу остановиться.

Свернув влево, мои ноги ударяются о пол, но я продолжаю смотреть вперед. Этот коридор шире предыдущего и, судя по старинным пожарным фонарям, прикрепленным к стене, намного короче.

Мой взгляд перемещается из стороны в сторону, отчаянно пытаясь прочувствовать пространство и найти, где, черт возьми, находятся эти чертовы шарниры. Впереди ничто не преграждает мне путь, поэтому я протискиваюсь вперед, мне нужно увеличить расстояние между собой и адом позади.

Лампы мерцают от тусклого огня внутри них, вытягивая мою тень далеко по коридору и искажая ее с каждым моим шагом, но, когда тот же самый громкий ХЛОПОК снова раздается позади меня, моя тень — последнее, о чем я думаю.

Ускоряя шаг, я бегу так быстро, как только могу, устремляясь в конец коридора. Я вырываюсь на открытое пространство, размером примерно с мою гребаную маленькую темницу. Мои глаза расширяются в панике. Оно маленькое и круглое, отсюда ведут пять разных путей.

— Черт, — выдыхаю я, пытаясь отдышаться, пока оборачиваюсь, осматривая каждый из путей и пытаясь понять, какой из них лучше выбрать. Я слышу слабое капанье, доносящееся справа от меня, и свирепое рычание слева, но рычание звучит так, как будто оно доносится за миллион миль отсюда. Вероятно, это то же самое животное, которое раньше умоляло меня броситься к нему, чтобы оно, наконец, вонзило в меня свои зубы.

Что, черт возьми, я должна делать?

В одно мгновение тусклый свет, исходящий от фонарей позади меня, гаснет, и я остаюсь ни с чем, кроме темноты. Мое сердце колотится, а глаза расширяются от страха, но нет ничего хуже звука тяжелых шагов в коридоре и чего-то металлического волочащегося по каменному полу, даже звука свирепого животного.

— Нет, нет, нет, нет, — выдыхаю я, начиная отступать, слишком ошеломленная, чтобы сосредоточиться на плане игры.

Звук становится громче по мере того, как чьи-то широкие шаги приближаются все ближе и ближе, и я могу только представить чертовски самодовольное выражение на их чертовой физиономии, когда они точно знают, что это дерьмо делает со мной.

Я ударяюсь спиной о стену небольшого круглого помещения, едва не задев вход на дорожку прямо напротив маячащей фигуры, но этого легкого прикосновения к моей спине достаточно, чтобы вернуться к действию.

Развернувшись на пятках, я несусь по длинному темному коридору, совершенно не представляя, куда он ведет и что ждет меня в конце. Все, что я знаю, это то, что все лучше, чем то дерьмо, которое стоит у меня за спиной. Мое сердце колотится в груди до боли, но я преодолеваю это, полная решимости каким-то образом спасти свою жизнь, несмотря на тот факт, что все происходящее этой ночью снова и снова доказывало, что я всего лишь пешка в их гребаных играх.

Держась одной рукой за стену, я бегу, пока мои пальцы ног не натыкаются на твердую ступеньку, заставляя меня упасть на невидимую в темноте лестницу.

Я карабкаюсь по ним, заставляя себя не оглядываться назад, боясь того, что я могу увидеть. Я ощущаю острую боль в передней части груди, там, где край бетонной ступеньки врезается в мою кожу. Наверняка, черт возьми, останется синяк, но какое это вообще имеет значение прямо сейчас?

Мои колени дрожат от страха, из-за чего каждый неуклюжий шаг вверх по лестнице кажется невозможным. Металлический звук, преследующий меня по коридору, заглушает мое прерывистое дыхание, ускоряя каждый шаг вперед. С каждой секундой все это становится все более хреновым.

Я добираюсь до верхней ступеньки и ощупываю перед собой еще одну тяжелую дверь, преграждающую мне путь.

— ЧЕРТ! — кричу я, пока мои руки блуждают по расщепленному дереву, отчаянно ища