– Вы уверены, что эта затея выгорит? – тихо спросил Джордж.

– Не уверен. Но орден пожалован самим императором, а значит, это дело государственной важности. Обратимся к местным блюстителям порядка. Думаю, идти на эшафот из-за этого желающих мало.

Джордж кивнул.

– Когда идем?

– Как стемнеет, а пока мне надо заняться некоторыми приготовлениями. Вечером зайду. Будьте готовы.

Мужчины пожали друг другу руки, и Виноградов удалился.

Остаток дня Джордж провел в раздумьях, стараясь морально себя подготовить к грядущей операции. Майкл заперся в комнате, обиженный на весь свет, а женская половина семьи Петтерсов, решив проявить чуткость и понимание, к мужчинам не цеплялась.

Григорий Михайлович вернулся без четверти шесть.

– Пора, – заявил он с порога.

Джордж взял с вешалки пальто, и мужчины вышли в ночь, направляясь в самое сердце преступной жизни Москвы.

Глава 20

Хитровка

Шли быстро. Джордж молчал. Виноградов на ходу рассказывал план действий:

– Для начала зайдем в третий участок Мясницкой полицейской части. Хитровка – это их подконтрольный сектор Москвы. Нам нужно найти некоего городового Рудникова, мне сказали, он всех местных негодяев в лицо знает и сможет нам помочь.

Григорий Михайлович говорил четко, без лишней воды, от привычной для него улыбки не осталось и следа. Джордж изредка кивал, давая понять, что усвоил информацию.

– И еще…

Виноградов остановился, достал из кармана револьвер и протянул его Петтерсу.

– Умеете с этим обращаться?

Джордж бросил короткий взгляд на оружие.

– Шестизарядный «лефошé»[126]. Да, мне доводилось иметь с ним дело, но надеюсь, сегодня он не пригодится.

Григорий Михайлович неопределенно покачал головой:

– Как знать, как знать. Там, куда мы идем, нужно быть готовым ко всему.

Поначалу усатый полковник на Мясницкой встретил их холодно, но, изучив бумаги, предоставленные Виноградовым, тут же вскочил со своего места и даже застегнул верхнюю пуговицу мундира, что, видимо, он делал только в исключительных случаях.

– Это вам к Федору Ивановичу надо, только он сможет помочь, – тихо проговорил он, и уже во весь голос крикнул куда-то в коридор: – Эй, дежурный! Позови Рудникова ко мне!

Тот, кого называли Рудниковым, оказался здоровенным детиной под два метра ростом с кулаками, напоминавшими по размеру пару арбузов.

Вникнув в суть дела, он коротко кивнул:

– Если хитровские, то найдем.

Поразмыслив пару секунд, он со всего маху ударил ладонью по стене. Та отозвалась глухим гулом.

– Вот паскуды! Ордена начали ты́рить![127] Так скоро люд всю честь и достоинство потеряет! Найду – самолично придушу!

Полковник затряс пышными усами, стараясь подобрать слова, чтобы успокоить великана.

– Тихо, Федя! Угомонись! А то, не ровён час, ты мне весь участок разнесешь! Лучше забирай этих двух господ, и идите по Хитровке пошукáйте![128]

Так и сделали.

Шли быстро. Цепочкой. Рудников впереди, за ним Петтерс, Виноградов – замыкающим. Спустя не более получаса путники добрались до трущоб Хитрова рынка.

Джорджа, видавшего в своей жизни и ужасы войны, и годы лишений, и потерю близких, удивить чем-либо уже было нельзя, по крайней мере, он так думал. Однако в этом месте ему стало не по себе.

Темные, непроходимые улочки Хитровки составляли лабиринт без какого-либо освещения. Найти здесь дорогу несведущему человеку было просто нереально. А главное, запах. Точнее, это даже был не запах, скорее смрад, исходящий от чего-то то ли мертвого, то ли собирающегося вот-вот умереть. Петтерс отчетливо вспомнил «Долину смерти»[129] и то, что стало с телами от палящего солнца Крыма, и непроизвольно прикрыл нос воротником пальто.

Взмахом руки городовой остановил процессию.

– Значить так. Мы с вами в самом сердце трущоб. Где-то в этих ночлежках укрывается тот, кто нам нужен, если, конечно, он отсюда. Перед вами трактир.

При этих словах Рудников указал рукой на светящиеся замутненные окна какого-то дома.

– Дыра, честно говоря, та еще. Называется «Каторга». Здесь собираются самые отпетые негодяи, воры и убийцы. Зайдем мы туда вместе, мне надо переговорить кое с кем. Далее по ситуации. Но убереги вас Бог от необдуманных решений.

Громила расправил могучие плечи, смачно сплюнул в темноту и решительным шагом направился к двери.

Позже события в «Каторге» окажутся среди ситуаций из личного списка Джорджа Петтерса, в которые никогда не следует попадать джентльмену, сразу после пунктов «шторм» и «землетрясение».

Унылое задымленное помещение, пропахшее луком, табаком и бог весть чем еще, с прокопченными стенами и такими же посетителями. Из-за дыма от кухни и махорки Джордж не видел большей части посетителей, но догадывался, что там их собралось немало.

При появлении Рудникова на миг воцарилась тишина.

– Добрый вечер, Федор Иванович, – раздался откуда-то из угла писклявый противный голос. – С чем пожаловали в нашу берлогу?

– Не боись, – гаркнул в ответ городовой, – не за тобой пришел! Сивый нужен! Поговорить надо!

На этих словах посетители заведения, если их можно было так назвать, успокоились и вернулись к своим делам, наполняя помещение гомоном, грохотом и ругательствами.

Откуда-то из табачного тумана перед Рудниковым вырос небольшой, щуплый человечек, походящий телосложением на подростка. Внешность человека была совершенно непримечательной, мимо пройдешь – не заметишь, если бы не его лицо. На щеках и лбу Сивого были видны нанесенные клеймом три крупные буквы «КАТ»[130].

Они обменялись парой слов с Рудниковым. Городовой кивнул, затем подошел к одному из столов.

– Сгинули отсюда, черти! Мигом!

Стол тут же опустел. Федор Иванович указал Виноградову пальцем на засаленные скамьи:

– Сядьте здесь. Скоро буду. И постарайтесь ни во что не вляпаться.

Городовой удалился вместе с доходягой куда-то на улицу, оставив своих подопечных в трактире. Как только двери «Каторги» захлопнулись за великаном, Петтерс повернулся к Григорию Михайловичу и, заглянув ему в глаза, спросил:

– Вы ему доверяете?

– Так же, как и вы, но выбора у нас нет, – тихо ответил Виноградов. – Рудников знает здесь всех и каждого, а главное, местные знают его и доверяют ему. Он единственный, кто может помочь нам в этом предприятии.

Ответить Джордж не успел. К столику подошел молодой человек в черном овчинном тулупе:

– Вот это встреча!

Петтерс с удивлением уставился на мужчину:

– Что?

Юноша, сдув со лба выбившуюся прядь соломенных волос, наклонился и положил ладони на столешницу.

– Да ладно?! Ты что, меня не узнаешь?! Ты же меня вчера с льдины снял.

– Он говорит, что ты его спас с какой-то льдины, – перевел Джорджу Виноградов.

– О! Ты англичанин? Я могу, – заявил юноша и на этих словах свободно перешел на английский.

– Прости, – искренне ответил Петтерс. – У меня не было времени тебя рассматривать. А откуда ты знаешь мой язык?

Спасенный без церемоний сел за стол, заставив Григория Михайловича подвинуться.

– Четыре класса духовной семинарии[131] дают о себе знать. Я еще на латыни, старославянском и древнегреческом могу, – с радостной улыбкой заявил незваный собеседник.

– А здесь вы что делаете, молодой человек? – спросил Виноградов, со свойственной ему прямотой.

Как ни странно, вопрос юношу не удивил. Он улыбнулся во весь рот и не без доли гордости заявил:

– Я – вор, сударь. Точнее, не так. – Он хлопнул открытой ладонью по столу. – Я – лучший вор в этом мире! А посему где мне быть, как не здесь!

Григорий Михайлович грустно улыбнулся.

– На вашем месте я бы не стал так этим гордиться. Закон и порядок всегда одерживают победу, вне зависимости от фактора времени. А зло, в вашем лице, всегда проигрывает, и вы рано или поздно окажетесь в тюрьме, или чего похуже.

Молодой человек тут же парировал слова собеседника:

– А вот тут вы не правы, милейший. Никто и никогда меня в тюрьму не посадит, потому что не поймает. Говорю же, я – лучший в своем деле! Из-за этого меня когда-то и поперли из семинарии, но это долгая история, может, как-нибудь расскажу. А вы-то что тут забыли? Здесь благородным делать нечего.

За спутника ответил Джордж:

– Мы ищем орден, который был украден сегодня ночью у моего сына. Это подарок императора. А господин Рудников любезно согласился нам помочь.