– Я изучал «Лекции о разуме человека и животного» одного доцента Гейдельбергского университета[117].

– Браво, Григорий Михайлович!

На этих словах миссис Петтерс несколько раз ударила в ладоши.

– Подавляющее большинство представителей ученого мира не признают ее как науку, более того, считают весьма опасным бредом, разрушающим представления человека о душе.

– Я не разделяю их мнения и, наоборот, считаю изучение психических процессов человека весьма полезным и даже необходимым как в военном, так и в сыскном деле.

– И как же вы применяете это при расследовании преступлений? – спросил Джордж.

Виноградов неопределенно пожал плечами:

– По-разному, каждый случай требует своего подхода. На кого-то нужно кричать, с кем-то, наоборот, вести себя учтиво и ласково. В случае с этим террористом я порекомендовал графу Муравьеву, который руководит следствием, лишать его сна.

– Это же не гуманно, – возмущенно проговорила Эйша.

Казалось, Виноградова слова маленькой девочки совсем не смутили.

– Дело в том, юная мисс, что у человека, назвавшегося Алексеем Петровым, налицо тяжелое безумие. Он, как бы вам сказать, будто живет в разных мирах. В одном он обычный человек, в другом – мессия, исключительная личность. Его мозг воздвиг четкие границы между этими мирами, чтобы они не перемешивались, но если не давать ему спать долгое время, то перегородка растает, и тогда мы сможем узнать много интересного о мотивах и целях его поступка.

– Все равно это бесчеловечно, – не унималась Эйша.

Григорий Михайлович улыбнулся настойчивости девочки.

– Возможно, вы правы, мисс, но цель оправдывает средства.

– Не всегда!

Богато украшенные мозаикой двери вагона были настолько идеально подогнаны, что не производили никаких звуков, поэтому собеседники не услышали, как вошел Майкл. Все как по команде повернулись к парню.

– Никакая, даже самая высокая цель не оправдывает подлости, мерзости и предательства! – закончил свою мысль парень.

Отец улыбнулся и согласно кивнул:

– Ты прав, сын. Есть вещи неприемлемые для цивилизованного человека, к которым нельзя прибегать даже в крайних случаях.

После этих слов Виноградов внимательно посмотрел на Джорджа и без тени иронии сказал:

– Мистер Петтерс, вы смогли отбросить прошлую жизнь и построить вокруг себя идеальный мир. Я вам искренне завидую. Дай Бог, чтобы он никогда не утонул в грязи людских пороков, окружающих его.

Вместо Джорджа ответила супруга:

– Поверьте, Григорий Михайлович, Петтерсы полны сюрпризов и всегда держатся вместе, поэтому нашу лодку не так-то легко утопить.

На последних словах женщина хитро улыбнулась и подмигнула Майклу.

В дверь вагона постучали.

Получив разрешение войти, на пороге вырос офицер из охраны поезда.

– Ваш-броть, – обратился он к Виноградову. – Обед подали, зовите иностранцев к столу.

Переведя суть послания Петтерсам, Григорий Михайлович встал и первым проследовал в столовую, тем самым давая понять, что разговор о психических процессах, происходящих в головах преступников, окончен.

Глава 17

Прибытие

Расстояние от Петербурга до Москвы по железной дороге в XXI веке, как и в XIX, остается неизменным – 649 километров и 700 метров, однако тот же самый путь сегодня мы проделываем в пять раз быстрее.

Почти 21 час в поезде современный путешественник сочтет за муку, но Петтерсы никаких неудобств не испытывали. В отличие от хождения по морю тут не было качки, а под размеренный и неторопливый стук колес и беседа сама собой завязывается, и еда вкуснее кажется, и засыпается слаще. Поэтому все тридцать пять станций, разделяющих новую и старую столицы Российской империи, для наших героев пролетели незаметно.

Без четверти семь 7 апреля 1866 года семья Петтерсов в сопровождении Виноградова вышла из литерного поезда на Николаевском вокзале[118] Москвы.

В Первопрестольной лил дождь.

По плану путешественников в городе предполагалось пробыть всего день и уже на следующее утро, двумя экипажами, выйти на тракт, ведущий по направлению к Пензенской губернии. Виноградов разместил их в апартаментах своего друга на Большой Татарской.

Пятикомнатная благоустроенная квартира на втором этаже каменного дома, конечно, отличалась от номера помпезной и величественной гостиницы Петербурга, но, надо отметить, была более уютной и какой-то родной.

Григорий Михайлович объяснил, что на время пребывания гостей хозяева съехали в другое имение, сославшись на неотложные дела, и предоставили помещение в полное распоряжение квартирантов. Однако отсутствие на стенах и комоде фотографий и семейных портретов домочадцев навело Джорджа на мысль, что никаких хозяев нет и в помине, а квартира принадлежит охранному ведомству и служит перевалочным пунктом для его агентов при подготовке операций. Но вслух он свои предположения не высказал.

– Прошу вас, располагайтесь и, как говорят у нас, чувствуйте себя как дома, а мне нужно отлучиться.

– Как? Вы разве не останетесь с нами? – искренне удивилась Эйша.

– Боюсь, нет, юная мисс. Мне нужно заскочить в пару ведомственных учреждений, чтобы оформить соответствующие бумаги на наш проезд, а потом еще успеть повидать родственников, буду только к утру, и меня не ждите. Паровое отопление работает исправно, так что мерзнуть вам не придется.

Марта поставила на пол чемоданы и обратилась к провожатому:

– Спасибо вам большое, Григорий Михайлович, за участие и заботу! А не подскажете, куда можно сходить в Москве и какие достопримечательности посмотреть? У меня, конечно, есть путеводитель, но узнать о памятных местах из первых уст всегда более ценно.

Виноградов немного задумался.

– Эм-м-м… не уверен, что погода располагает к прогулке, но извольте. Московский Кремль – это первоочередное, и храм Василия Блаженного, находящийся там же, это, кстати, совсем не далеко от вашей квартиры, только через канал и речку перейти. А так можете везде гулять, в Первопрестольной есть на что посмотреть, только, Христом Богом молю, не заходите на Хитрóвку.

– А что это – Хитровка? – спросил Майкл.

– Дно города, – неопределенно ответил Виноградов. – Даже взрослый и окрепший ум не может себе представить всех мерзостей, которые там происходят, не говоря уже о тебе. Поэтому вам с сестрой, равно как и вашей маме, лучше держаться от нее подальше.

Сказав это, Григорий Михайлович, по своему обыкновению, улыбнулся и, оставив Петтерсов разбирать поклажу, удалился.

После ожесточенных, но непродолжительных боев в семье, в ходе которых имели место громкие обещания и суровые взгляды Майкла, топанье ногами и надутые щеки Эйши, а также запрещенные приемы в виде мокрых, готовых расплакаться глаз дочери, супруги были вынуждены уступить детям спальную, а сами расположились в комнате прислуги.

– Не переживай, дорогая, нам с тобой приходилось ночевать и в менее комфортабельных условиях, – с улыбкой заметил глава семейства, когда они закрыли за собой дверь.

– О, милый, я вовсе не стеснена обстоятельствами, скорее наоборот, мне было любопытно наблюдать, как наши детки отстаивают право на свою территорию. Я могла бы привести ряд сравнений из животного мира, но, боюсь, по отношению к Майклу и Эйше это будет совсем не уместно, – так же иронично ответила Марта.

Джордж подошел к окну и, глядя на пасмурное московское утро, задумчиво произнес:

– Да… они стали совсем взрослыми. Кажется, только вчера лежали в люльке, агукая и пуская слюни, а сейчас, вы посмотрите, спорят с родителями и выдвигают ультиматум.

– Главное – они по-настоящему близки и, несмотря на разницу в возрасте и поле, поддерживают друг друга. Не об этом ли мы мечтали?

– Ты, как всегда, права, но я думаю, в том не столько наша заслуга, сколько обстоятельств.

Марта подошла к супругу и положила руки ему на плечи.

– О чем ты говоришь?

– Остров. Я говорю об острове. Их сплотило не наличие, а, наоборот, отсутствие папы и мамы. Так что, милая, так себе мы родители. За нас все сделала природа.

Женщина повернула лицо мужа к себе и, слегка приподнявшись на цыпочки, крепко его поцеловала.

– Перестань себя корить. Мы – прекрасные родители, и ты об этом знаешь. А то, что произошло, не под силу было предвидеть никому, как и этот дождь за окном.

Марта провела рукой по оконному стеклу, с другой стороны которого тонкими ручейками стекали капли, и замерла.

Джордж, увидев перемены в лице супруги, настороженно спросил:

– Дорогая? Что с тобой?

– Этого не может быть, – тихо произнесла она.

– Чего? Чего не может быть?

Женщина указала рукой куда-то сквозь пелену дождя. Джордж проследил направление.

На противоположной стороне улицы, ежась от ветра, на лысой ветке дерева сидела крупная черная птица и не