Джо девять дней спал при включенном свете. С трудом засыпая, он видел глаза Записанного Человека, свирепо глядящие на него сквозь клеть из проводов. Быть может, они придут за тобой.

Фишер лихорадочно кивает, он все еще взбешен и напуган.

– В общем, шайка Шеймуса – те еще оригиналы. Двинутые. Они помешаны на технике и целыми днями сидят и смотрят на записи о жизнедеятельности своего основателя. Религия у них такая. Они поклоняются мыслям этого человека. Что-то вроде того. Точно не знаю и знать не хочу – не хватало только угодить в колбу с формалином! Смахивает на культ личности, но все равно страшно до чертиков, согласен? Люди они могущественные.

– С каких пор?

– С очень давних. Как-то раз и твой отец умудрился с ними поссориться. Собрал всех наших и показал им, где раки зимуют. Рисковая была затея.

– Не припоминаю такого.

– Конечно, ты еще пешком под стол ходил. Я тоже был крохой, но сам знаешь… – Фишер многозначительно умолкает, давая понять, что Мэтью всегда считал его старшим братом Джо – бравым сынком-уголовником, которого у него не было.

– А теперь?

– А теперь все иначе, верно? Таких, как Мэтью, больше не делают, зато копов хоть отбавляй.

– То есть, они осторожничают.

Фишер пожимает плечами – мол, типа того.

– Просить они не привыкли и повторять тоже. Бьют точно в цель, ага. Только не как ибупрофен, а как хладнокровный убийца, который грохнет тебя, не моргнув глазом, сунет в ванну со льдом и покромсает на органы. У них где-то своя больница или хоспис. Гиблое место. Живыми оттуда не выходят.

– Кто они? Откуда взялись?

– А я почем знаю? Да хоть личные отморозки Господа-Бога прямиком из Града Небесного – мне плевать. Я однажды встретился с одним. Хотел квартирку снять, а тут этот явился, велел мне проваливать. Знаешь, что он мне сказал? «Если у меня ум Наполеона и тело Веллингтона, кто я?» Короче, больные они на всю голову – и не лечатся.

– Фишер.

– Хорошо, хорошо. Так и быть, на тридцать секунд я твой. А потом ты свинтишь, лады?

– Лады.

– В общем, насколько я знаю, раньше они были добренькими. Монахи же, да? Спасение души, блаженны кроткие и все такое. А когда мир стал менее восприимчив к наставлениям Церкви, им немножечко сорвало крышу. Долой старое, здравствуй новое, все дела. Тут-то монахам и подвернулся красноречивый гад с целым отрядом личных телохранителей. Как я понял, то были сироты, которых воспитывали специально для него в каком-то захолустье – ничего другого они не знали и знать не хотели. Теперь они обращают в свою веру огнем и мечом, а дальше пусть Бог разбирается.

– Что им нужно?

– Все, что в голову взбредет. Плюс антиквариат. Они повернуты на старине.

– Почему? Фишер, это важно, почему они…

Фишер обрывает его, рассекая воздух рукой, как клинком.

– Не знаю и знать не хочу, ясно? Если у тебя есть то, что им нужно, не жмись и отдай. Ты не Мэтью и сам так решил, но им плевать на твою добропорядочность. Это страшные люди, вот и все. Больше я ничего тебе не скажу, будь ты хоть трижды друг. Проваливай!

Фишер распахивает дверь черного хода, выталкивает Джо во двор, захлопывает за ним дверь и опускает жалюзи.

На улице Джо Спорк, теперь уже не на шутку встревоженный, прячет руки в карманы, как человек, которого послала на три буквы его женщина, и вскоре возвращается под краснокирпичные своды Тошерского удела.

В дверь звонят на следующий день после упомянутого разговора с Билли Френдом в тошниловке, в обед. Равнодушный курьер вручает Джо Спорку ящик с уже знакомой викторианской мерзопакостью и бумажный сверток с пресловутой ерундовиной. Памятуя, что в противном случае ему светит погрязнуть в бухгалтерской волоките, Джо поспешно разворачивает коричневую бумагу.

Изделие: несомненно, дневник или записная книжка. Джо принюхивается: у старых книг особенный, очень приятный аромат. Странно. В нос ударяет резкий запах морской воды с легким ароматом химикатов, а в основе – насыщенная смолистая нотка старой, очень старой кожи. Может, книжка, завернутая в промасленную ткань, долго пролежала в воде? Хм. Обложка гибкая, прямо-таки эластичная, кожа вдоль и поперек исчерчена беспорядочно петляющими линиями. Спереди тиснение (обратный конгрев, если использовать полиграфический термин): не то вывернутый наизнанку зонтик, не то диковинный ключ.

Джо осторожно раскрывает книгу. Она в самом деле непростая. Вдоль обреза каждой страницы идет перфорированная полоса в полдюйма шириной. Бумага плотная, и рисунок на всех страницах вроде бы разный. Наносили его при помощи квадратного клише четыре на четыре символа или – если предположить, что на каждой странице размещен единый блок данных, – колонки четыре на шестнадцать, разделенной на группы по четыре отверстия в высоту. Страниц около сотни; то есть, это весьма приличный объем данных. Длинная пьеса для пианолы, быть может.

Сквозь корешок проходит длинный шкант. Нет, он металлический – стало быть, штифт. Его концы немного выступают сверху и снизу. Получается, это не просто корешок – вал? Форзацы выполнены из мраморной розово-бирюзовой бумаги, и прямо на ней уверенной рукой начерчена пером схема – электрическая. Разобраться в ней Джо не под силу; вроде бы это чертеж дистиллирующего или сусловарочного аппарата, который он уже где-то видел. Интересно, где?

Людям с определенным типом мышления – дед отчасти обладал именно таким – необходимо, выражаясь фигурально, во что бы то ни стало соорудить идеальную мышеловку. У Джо складывается впечатление, что схема появилась здесь случайно, что вообще-то в книге писать не следовало, просто в какой-то момент владелец оказался без бумаги и вынужден был ее осквернить. Возможно, он долго ехал куда-то на поезде (написанные от руки строки то текут ровно, то вдруг уползают вверх или вниз, как если бы поезд дергался на стрелках). Некая емкость, напоминающая чайник, плавно переходит в некое подобие аквариума, а затем растворяется в непроходимых – для Джо – математических дебрях. Цитата: «Придумать что-то для слона». Цитата: «Все есть в моей книге». Цитата: «Кофе здесь отвратный». Хорошо. Если это – не книга, то что? Видимо, тетрадь для записей. Блокнот. Ерундовина.

Изделие. Или, скорее, изделия, во множественном числе. Мешочек с россыпью колес и пружин, муфт и валов, нестандартных и заурядных, больших и очень, очень малых. Та часть мозга Джо, которая привыкла решать головоломки, уже нетерпеливо поигрывает бицепсами. Вот эта деталька пойдет сюда, а та…

Фальстарт, Джо! Соберешь тяп-ляп – и что получится? Мусор! Куча хлама. Разве я этому тебя учил?

Голос деда, хрипловатый от разделяющего их времени и расстояния.

– Мне, кстати, тебя не хватает.

Не дури, юноша. Я