Шрифт:
Закладка:
Но не в этом году.
В этом году Лео не легла спать, а сидела с Нининым телефоном в руках и нетерпеливо ждала, когда цифры на дисплее покажут 00:00. Наконец это произошло, и Лео всплакнула, хотя в реальности ничего не изменилось и новый год отделила от старого всего секунда. Наступил первый год, который Лео предстояло провести без сестры, и она хотела «сорвать пластырь» — начать новый этап жизни, пускай даже без карты, плана и энергии.
Школа в январе тоже наводила уныние: все праздничное убранство сняли, вокруг лишь голые шлакоблочные стены, в библиотеке — скучные выкладки книг. Даже учителя и другой персонал казались мрачнее обычного; все и вся выглядело каким-то посеревшим и более хмурым, чем две недели назад. Погода тоже не прибавляла настроения: три дня кряду небо затягивали черные тучи и лил дождь. В близлежащих городах опасались селей, и почти весь месяц Лео шлепала по лужам, набирая воду в конверсы — рождественский подарок отца и Стефани.
Рождество тоже далось не просто, но ближе к вечеру Лео почувствовала, что дышать стало чуточку легче. Лео с мамой кое-как пережили сочельник, минуло рождественское утро, и во второй половине дня, когда Лео приехала к отцу, ей мысленно виделся развевающийся клетчатый флаг — финиш гонки. Еще немножко, и худший сезон праздников закончится!
Лео, отец и Стефани вручили друг другу подарки, среди них и картонная книжка «Баю-баюшки, Луна»[7], которую для будущего малыша выбрала Лео. Подарок мог показаться шаблонным, однако стоило Лео в магазине полистать страницы и прочесть текст, как ноги сами собой понесли ее к кассе. И Стефани, и отец были растроганы. «Это будет наша первая книжка!» — сказала Стефани. Она все круглела и круглела: лицо, живот, руки и даже пальцы как будто бы постепенно распухали, и выглядела она утомленной, но счастливой. У отца вид был просто усталый, и Лео замечала его потерянный взгляд, который он старательно смаргивал, общаясь со Стефани. Лео хорошо знала этот взгляд, ведь она провела столько времени, изучая его в собственных глазах.
После того как подарки были открыты, все отправились на прогулку, а потом ели индейку со сладким соусом чили. На стол накрывали Лео с отцом, а Стефани отдыхала на диване, листая ленту в телефоне. Она наняла новую помощницу для ведения соцсетей, которая занималась ответами на комментарии подписчиков, и Лео слышала, как Стефани недовольно цокала языком, читая их.
— Возьми на работу меня! — предложила Лео. — Я буду отвечать на самые интересные комменты.
— И расписывать каждый ответ на полстраницы, — засмеялась Стефани.
— Нина просто ставила бы под любым комментарием блюющий смайлик, — заметил отец, шинкуя лук. Лео терла сыр и изо всех сил старалась не стереть при этом пальцы. — Даже в переписке от нее максимум, чего можно было дождаться — это эмодзи с поднятым вверх большим пальцем.
— Да, она предпочитала личное общение, — согласилась Лео, потом отставила терку в сторону, подошла к отцу сзади и обняла его за пояс, задав безмолвный вопрос: ты чего?
Отец не противился объятьям, лишь по позвоночнику пробежала дрожь, когда он попытался справиться с эмоциями. Раньше Лео было странно видеть в его глазах печаль или слезы. Он никогда не относился к несгибаемым стоикам, живущим по принципу «Настоящие мужчины не плачут», однако был очень сдержан в проявлении чувств — в полную противоположность Нине.
— Стефани у нас такая трудяга, — всхлипнул он. Чуть погодя совладал с собой, вытер глаза и сказал: — Проклятый лук.
Лео снова взялась за сыр и, когда отец, протянув руку, погладил ее по волосам в молчаливом жесте благодарности, не отпрянула.
За ужином Стефани задала вопрос, который висел в воздухе весь день:
— Ну, как вы с мамой провели сочельник? Сильно?..
Лео вспомнила все, что произошло накануне. От ее волос до сих пор попахивало дымом и гарью.
— Хорошо, — сказала она. — Все прошло хорошо.
★В первый понедельник нового года Лео плетется по школьному коридору и, несмотря на болтающийся за спиной рюкзак, прижимает к груди стопку учебников. Новенькие конверсы поскрипывают при каждом шаге. Все говорят друг другу «привет», Лео тоже несколько раз здоровается на ходу.
— Лео! — слышится сзади. Стоя перед своим шкафчиком, она оборачивается и видит спешащую к ней Мэдисон. На улице дождь и не то чтобы очень холодно, однако Мэдисон надела и шарф, и шапку с помпоном и огромным сердечком, вывязанным спереди. — Привет! Как провела каникулы?
На праздниках Мэдисон писала ей в мессенджере, и Лео вежливо отвечала и даже один раз отправила сообщение, целиком состоящее из эмодзи — Нина могла бы гордиться младшей сестрой. Мэдисон предлагала встретиться, однако Лео отвертелась: «Спасибо, но сейчас мне лучше побыть с семьей», на что Мэдисон отреагировала бурным «Господи, как я тебя ПОНИМАЮ», сопроводив эту фразу дюжиной розовых сердечек.
И вот теперь Мэдисон стоит перед ней, напоминая плюшевого медведя из больничного сувенирного киоска. Нина украдкой закатила бы глаза и, скорее всего, отпустила бы ехидный комментарий насчет сбежавшего из лесу Бэмби, а вот Лео Мэдисон нравится все больше и больше. Она не оставляет попыток общаться с Лео, и это, по мнению Лео, уже немало.
— Привет, — говорит она. — Симпатичная шапочка.
— Ага, спасибо. — Мэдисон с нежностью гладит помпон. — Бабуля связала к Рождеству. Несмотря на артрит, представляешь? — Она снова улыбается, на этот раз теплее. — Серьезно, как праздники прошли?
— Норм. — В одной из брошюр по проработке горя (как раз перед тем, как она сгорела) Лео прочла, что слово «норм» может быть сокращением от «неприятно, отвратительно, раздражающе, мерзко», и решила взять аббревиатуру на вооружение.
— О, чудесно! — На лице Мэдисон появляется такое неподдельное облегчение, что Лео чувствует себя виноватой, как будто это ей должно быть стыдно за все
