что, видимо, в четыре часа они выйдут из школы вместе.

— Ох уж эта любовь, — вздыхает Лео в надежде, что Мэдисон отвлеклась и забыла о ней.

— Так почему вы с Истом больше не тусите?

Значит, не отвлеклась.

— Мы… э-э… поссорились? — В устах Лео это звучит как вопрос, а не свершившийся факт. — Но мы не пара, ничего такого. Он парень… был парнем Нины, а не моим. Мы просто друзья. Или были друзьями. Короче, все сложно.

«Все сложно» — это еще мягко сказано. Лео и Ист прекратили разговаривать после той жуткой ссоры в парке, что произошла в начале месяца, и с тех пор в школе обходят друг друга за километр. Гнев, который охватил тогда Лео, угас и превратился в глухое упрямство, и, судя по молчащему телефону и нежеланию Иста даже смотреть в ее сторону, им владели те же чувства.

— Н-да, отстой. — Мэдисон отхлебывает воду из бутылки. — Но вы помиритесь. Я верю.

— Ну, хоть кто-то верит. Не любишь помидоры?

Мэдисон корчит брезгливую гримасу.

— Будешь? Угощайся!

★

— Эй, Лео!

Лео поднимает глаза и видит, что к ней направляется Кай: большие пальцы засунуты за лямки рюкзака, вид — застенчивый, почти глуповатый. Они не виделись с той кошмарной рождественской вечеринки, на которой она (если уж по-честному) повела себя с ним грубо.

— Привет, — говорит она, и при виде ее улыбки Кай улыбается в десять раз шире. — Куда идешь?

— Так это… домой.

— И я домой. — На душе у Лео до сих пор неприятный осадок после вечеринки, поэтому она прибавляет: — Не хочешь проникнуть в расположение противника и составить мне компанию?

Взгляд Кая теплеет:

— А, да, конечно.

Какое-то время они идут в неловкой тишине, молчат и на перекрестке, потом вместе переходят дорогу. Ближе к дому Лео наконец решается заговорить:

— В общем, извини, что нагрубила тебе тогда на вечеринке.

— Нагрубила? — Кай хмурит лоб. — Не помню.

— Я вроде как на тебя наорала…

— Да нет, ничего такого. Вот на Иста ты еще как орала, а я не в обиде. — Кай шаркает подошвами побитых кед по тротуару. — Я же в тот вечер должен был за ним приглядывать.

— Ладно, как скажешь. — Лео разглядывает носки собственных кроссовок. — Как у Иста дела?

Кай молчит, после негромко произносит:

— Сама знаешь…

— Нет, не знаю, — пожимает плечами Лео. — Мы не общались уже… — Она делает вид, будто прикидывает в уме, хотя совершенно точно знает, сколько прошло дней, — давно, кажется?

— Ни фига себе, — выдыхает Кай, и Лео от смущения принимается еще внимательнее разглядывать свои кроссовки. — Я догадывался, что что-то не так, — не дождавшись ответа, добавляет Кай. — Он перестал говорить о тебе. Если честно, он вообще перестал разговаривать.

Ист говорил о ней? Вот это новость.

— Он рассказывал тебе о…

— Угу, — Кай грустнеет, и Лео понимает почему.

— Его отец взбесился до безумия — ой, прости, прости, до чертиков.

Лео безуспешно пытается спрятать улыбку.

— И не без причины.

— Думаю, Ист просидит под домашним арестом до самого выпускного.

— Отец посадил его под домашний арест?

— Да, за вранье. Он дико удивился, когда Ист рассказал ему всю правду.

— Кстати, я тоже. Ну, и наговорила Исту глупостей. В пылу ссоры, что называется.

— Все мы время от времени говорим глупости, — пожимает плечами Кай.

— Я еще и Нину приплела.

— Ох.

— Угу. — Щеки Лео пылают от стыда. — Я сильно злилась.

— Злиться — это нормально. Ты уже извинилась?

Лео качает головой:

— Вряд ли Ист сейчас захочет со мной разговаривать. И вообще, надо ли мне подходить к нему?

— Если тебе от этого станет легче, то знай: он сейчас ни с кем не хочет разговаривать, не только с тобой.

Лео делает вид, что обдумывает услышанное.

— Засчитано наполовину, — объявляет она.

Кай смеется. Красивые зубы, мысленно отмечает Лео и тут же обзывает себя дурой.

Вот и ее дом.

— Тут я живу, — жестом показывает она и вновь чувствует себя глупо: ясное дело, Кай и так знает.

Кай всматривается в окна и озадаченно хмурит лоб:

— А что это там торчит?

Лео видит над подоконником два небольших и аккуратных мохнатых треугольника.

— А, это Денвер, наш корги. Он у нас коротыш.

— Как мило, что он тебя ждет.

— Он не меня ждет, а своего злейшего врага, почтальона. Просто в бешенство приходит каждый день, как только его видит. Поначалу мы пробовали отвлекать Денвера, но потом сдались и теперь просто позволяем ему лаять, пока не охрипнет.

За стеклом мохнатые треугольники собачьих ушей подрагивают от нетерпения.

— Было бы здорово как-нибудь познакомиться с Денвером, — говорит Кай.

— Спрошу, что он об этом думает, — улыбается Лео. — Не могу за него обещать.

Кай опять смеется и медленно уходит. Может, надо было предложить ему войти? Но Лео не знает, дома ли мама, и понятия не имеет, как себя вести, когда в гости приходит парень. Нина никого из знакомых не приглашала, предпочитая встречаться где-нибудь на нейтральной территории и проводить время активно, а не сидеть в четырех стенах на глазах у мамы и младшей сестры.

— Ладно, увидимся, — говорит Кай.

— Увидимся, — отзывается Лео, однако медлит у порога, дожидается, пока Кай скроется за углом, и только тогда открывает дверь и входит в дом.

6 января. 142 дня после аварии

Лео всегда считала Новый год самым депрессивным праздником — в основном потому, что он, как правило, знаменовал окончание каникул, и, откровенно говоря, мысль о возвращении в школу после двух недель обмена подарками, рождественских огней и поздних подъемов без будильника вгоняла в тоску. В отличие от некоторых, Лео никогда не предвкушала, как в полночь поднимет бокал с