— Да, замри на секунду…

Он чуть меняет позу, раскрываясь сильнее. Тянет меня за запястье одной руки, устраивает её на своём члене. Выдыхаю куда-то в ухо:

— Покажи мне свой ритм…

Он задаёт мне темп ладонью, а я сзади стараюсь под него подстроиться. Выходит, пусть и не сразу. Тэр шумно выдыхает, у него прорывается стон, но волк тут же зажимает себе рот ладонью.

— Хочешь — можешь даже кричать. Не сдерживай себя.

Оборотень кивает, следующее движение — длинное, почти выйти и плавно, но достаточно быстро, зайти обратно — вырывает из него гортанный звук. Волк начинает подаваться назад, запрокидывая голову, закрывая глаза. Сжимаю зубы где-то в районе загривка, наверняка останутся следы.

Мой собственный контроль начинает ослабевать, но понимаю я это только когда прокусываю кожу Тэра до крови. От металлического привкус во рту в голове проясняется, я ослабляю хватку на белое, где наверняка останутся следы. Благо ещё, что ошейник широкий и от натяжения не врезался в шею.

— Тея… Жёстче… Я хочу… Я почти…

Дважды просить не надо. Волк распластывается по спинке кресла, а я перестаю себя контролировать. В несколько сильных толчков довожу его до пика. Тэр замирает, иногда вздрагивая. Ремни страпона на себе расстегиваю одним щелчком. Мне осталось совсем немного…

Сползаем на сиденье, устраиваясь уже нормально в кресле. Тэр ерзает, пытаясь устроиться.

— Тебе обезболивающее наколдовать?

— Я и сам могу.

Он успокаивается. Какое-то время мы просто сидим, спутавшись в один клубок. Когда волк начинает клевать носом, аккуратно прикасаюсь к плечу:

-Пойдём в спальню.

Тэр спал, жарко дыша мне в шею. Впервые за все время не хмурящийся во сне, доверчиво прижавшийся, ослабивший контроль — кончик хвоста щекотал мне ногу. Сейчас было видно, что он едва вышел из щенячьего возраста, перешагнул грань совершеннолетия. Резко и не по своей воле. С другой стороны, может и к лучшему, что так случилось? Ведь иначе бы мы не встретились.

Я потрепала спутавшиеся волосы, он сквозь сон крепче сжал меня, выбивая воздух из лёгких. В какой-то миг стало страшно, что я совсем размякну рядом с ним, стану белой и пушистой, а это не предел моих желаний. Волк взрыкнул, прикусывая мою шею. Что там ему снится такое? Касаюсь плеча:

— Тэр…

Круглые глаза надо было видеть. Он аккуратно разжал хватку и лизнул след от клыков, извиняясь. Вылез животный инстинкт, удивив и его самого, и меня. Оборотень ткнулся носом за ухо, издав очередной звериный, невнятный звук. Нет, с этим решительно надо что-то делать.

— Тэр, возьми себя в руки. Я в зоофилы не записывалась.

— Вот же, — он поджал губы, глядя на меня, — так сбить настрой — надо уметь.

Я что-то не так поняла? Вместо того, чтобы гадать, я задала этот вопрос волку напрямую. Тот со вздохом принялся рассказывать про уклад стаи. А конкретно, перемежая фразы с несерьезными укусами, он принялся рассказывать про брачные игры и обычаи у оборотней.

Фраза "так люблю, что сожрать готов" заиграла новыми оттенками. Такие вот прикусывания у его стаи действительно были символом симпатии. Так же как демонстрация животных атрибутов внешности — знаком доверия. Внутри что-то умиленно пискнуло про "мне открылись, мне доверяют", пришлось лепить себе мысленную пощёчину. Тэр явно заметил эти метания, волк, как и всякий оборотень, обладал потрясающим чутьем.

— Вы, ведьмы, так загоняете себя в рамки. Прилично, неприлично… От вас ведь в стаи это и пошло. А у нас гораздо больше общего, и в характерах тоже. Только теперь все стороны несчастны. Вы держите планку, на которой проще повеситься, мы демонстративно делаем всё наоборот. Вы пытаетесь нас подчинить, мы сопротивляемся, потому что свои же не поймут.

— Расскажи про свою жизнь в стае… Если хочешь, конечно, — смещаю тему с копания в моей голове обратно на устои волчьей жизни.

— Да не особо долго я там и прожил. Родители видели меня будущим охотником. Альфой. Прямым и жестким, как удар топором по голове. А я… я предпочитал действовать тихо. Поэтому и повелся в свое время на сказки Мыслова, после того как тот меня поймал. Гильдейским я стал по своей воле. И устраивало все, до определенного момента.

— Родители видели альфой… Ты и сам такое впечатление пытался произвести. Тогда, в Питомнике.

— Надеялся, что ты меня добьешь. Слишком смешалось в голове то, что в меня вбивали с детства, слова гильдейцев, слова воспитателей Питомника… Мне кажется, что я тогда не сделал с собой ничего только потому, что где-то глубоко внутри меня это устраивало. Это ощущение… Как описать? — он задумчиво скользил пальцами по моему боку, пытаясь подобрать слова.

— Хотелось жесткой руки? Но при этом чтобы иногда с поводка спускали? — усмехаюсь, хватая кончик острого уха.

Он кивает. В чем-то даже могу его понять — у самой та же проблема, но в обратную сторону. Поэтому и вцепилась тогда в этого малолетнего хама. Всеобщая покорность поперек глотки стояла, а тут чувствовалось, что при случае он сможет меня одернуть, скрутить. Поменяться ролями. Котики-лисички-то по природе своей более слабые, вопреки убеждению о независимости первых. Но тяга к уюту, а то и роскоши, делала свое. Полная покорность была, по их мнению, приемлемой ценой за комфортную жизнь. Даже если и короткую, как случалось со многими.

Волки не могли наступить себе на горло. Про медведей не скажу, нет такого опыта. А вот Тэр нашел в себе силы признать собственные желания. А может нам свезло — высокая магическая совместимость, схожие желания… Все это дало свои плоды. Жалела ли я, что все вышло как вышло? Ни коим образом. О чем и сказала оборотню. Хвост несколько раз ударил по простыне:

— Ты правда так думаешь?

— Мне кажется, ты уже должен был понять, что я всегда говорю, что приходит в голову. И вру только если запугивать начинаю. И то не всегда.

Он довольно рыкнул, снова целясь в горло. Я засмеялась, запрокидывая голову и подставляясь под укусы. Следы сойдут еще до рассвета, так что бояться нечего. А не сойдут — так есть полный шкаф невыгулянных украшений. И платья с воротником. Тэр сгреб меня в железные объятия, пряча лицо куда-то в основание шеи. Погладила его по плечам, дразня чуть удлинившимися ногтями чувствительную кожу на загривке. Он довольно заурчал.

— А теперь ты что-нибудь расскажи. Откровенность за откровенность.

— Про что ты хочешь узнать? — пытаюсь понять, о чем он может спросить, но вариантов нет.

— Почему ты одна? Вы же живете долго, должны обрастать какими-то связями? А ни родственников, ни друзей я не заметил. Только хозяйка Приюта и все.

— Долгая история…

— У нас вся ночь впереди.

Я кивнула, признавая его правоту И принялась рассказывать про мать, отвергшую свою магическую пару ради "правильного" брака. В итоге оба начали сходить с ума, Воля, живая Магия — как оказалось были не пережитком. Пусть я и долго убеждала себя в обратном. Откатом по мозгам дало неслабо. А потом, в поисках "исцеления" они попали к огнепоклонникам. Ненавижу. Сектанты, чтоб их тьма забрала.