На следующее утро, возвращаясь с короткой церемонии в честь погибших солдат подразделения, Танкред случайно столкнулся со своим дядей Боэмундом. После трагического заседания дисциплинарного совета они еще не виделись. Оба испытывали неловкость, поэтому обменялись лишь парой вежливых фраз, но без прежней теплоты. Танкред догадывался, что Боэмунд немного сожалеет о своей непреклонности и ищет путей к примирению. Однако самому ему казалось, что пока слишком рано; возможно, этот печальный эпизод разрушил что-то между ними.

Позже, вероятно из-за этой тягостной встречи, Танкред опять вспомнил Альберика. Из чистого любопытства он связался с одним старым боевым товарищем, который теперь служил в военной полиции, старшиной д’Алистом, чтобы неофициально запросить список дезертиров. Когда список оказался в его руках (несмотря на все нежелание давнего знакомца передавать кому-либо документ такого рода), он уединился, чтобы внимательно его изучить. Без всякого удивления среди сотни мятежников он обнаружил имя своего бывшего друга. С защемившим сердцем он уже собрался было скомкать листок, чтобы уничтожить его, но внезапная мысль его остановила. Вторично пробежав глазами документ, он заметил детали, которые в первый раз ускользнули от него.

Список имен мог показаться слишком неоднородным, как если бы дезертиры действовали спонтанно. Однако привыкший к планированию военных операций ум Танкреда сразу отметил, что в составе инженеров, техников и обслуживающего персонала нет ничего случайного. Быстрый подсчет показал, что количество женщин приблизительно равно количеству мужчин. Это вовсе не было «приступом безумия кучки неисправимых смутьянов», как в «информационных» передачах побег представляли власти, – скорее это напоминало тщательно подготовленную операцию.

Сорок восемь часов спустя 78-е смешанное п/к снова отправилось на фронт. Только пять человек из двенадцати погибших были заменены новыми людьми из тех частей, которые пострадали так сильно, что их пришлось расформировать. Начались беспрерывные бои, все более ожесточенные, все более кровавые.

Через четыре дня линия фронта наконец-то прошла через столицу. Для участия в этом поворотном моменте военной кампании были задействованы все имевшиеся в наличии части. Близость последнего места упокоения Христа воспламеняла солдат, и люди в барже, перевозившей 78-е, весь полет распевали гимны и молитвы.

После своих подвигов на поле боя Танкред заметил, что немилость командного состава по отношению к нему как будто закончилась. Неделю назад, после встречи с Клориндой, он узнал, что пресс-служба армии крестоносцев имеет доступ к видеозаписям многочисленных камер, встроенных в каждый экзоскелет. Из-за скверного качества эти записи почти никогда не демонстрировались. Тем не менее при виде проявленного нормандцем геройства в верхах явно решили, что он должен послужить примером для подражания, и записи с камер множества солдат, которые смотрели, как он сражается, безостановочно крутились день за днем.

Эта передача нашла отклик в Новом Иерусалиме и снова привлекла внимание к экс-лейтенанту, но на сей раз уже по положительному поводу. И теперь Танкреда всячески обхаживали, каждому хотелось показаться рядом с героем полей сражения или же выслушать его мнение по тому или иному вопросу.

Однако, прекрасно понимая, что ему следовало бы радоваться, поскольку это означает, что он наконец вернулся на путь истинный, экс-лейтенант испытывал лишь отвращение. Отвращение как к этим баранам, которые идут на поводу у сиюминутных веяний, так и к самому себе, потому что только его выдающийся талант нести смерть обеспечил ему неожиданную популярность. И так же, как когда-то он повторял мантры, вырабатывая нужные рефлексы, теперь ему приходилось все чаще твердить молитвы, чтобы не позволить снова всплыть дурным мыслям. Этот метод пока позволял ему держаться, но на сколько еще его хватит?

Если бы не эти странные сны! Каждый раз ему требовалось несколько дней, чтобы совладать со смятением, в которое они его вгоняли. А последний оказался хуже всех. Такой тревожный и в то же время такой значимый именно сейчас. Танкред неоднократно подумывал проконсультироваться у армейского психолога, но опасался подать повод для рапорта, если он рискнет признаться в столь «подрывных» снах.

Сегодняшнее сражение было совсем иного масштаба, чем битвы в пригородах. В нем участвовала бо́льшая часть контингента крестоносцев, и были задействованы все полки. Алые лучи систем наведения расчерчивали небо ослепительными полосами, а спутниковые удары сфокусированным первичным космическим излучением заливали синеватым светом целые кварталы.

Находясь на передовой, Танкред командовал своим подразделением, продвигавшимся по городским улицам. Здешние сражения сильно отличались от тех, что велись на равнине, но люди привыкли к уличным боям. Нормандский экс-лейтенант старался со всем усердием исполнять свой солдатский долг и дрался неутомимо; однако, несмотря на раз за разом прилагаемые усилия, он не мог избавиться от чувства тревоги. Пусть воины-атамиды были грозными противниками – рукопашный бой шел практически на равных, – в конечном счете человеческая военная техника уничтожала все на своем пути, неумолимо убивая тысячи этих существ и не оставляя им ни малейшего шанса спастись.

Неожиданное движение войск вытеснило 78-е на боковую улицу, где схватка с атамидами вдруг приобрела беспорядочный характер. Танкреду хватило нескольких секунд, чтобы понять причину необъяснимой сумятицы в рядах противников: другие атамиды пытались убежать из зданий этого района, причем они были совсем иными, меньшего роста и безоружные. Он вспомнил учебные фильмы и опознал в них крестьян и, очевидно, детей. Разумеется, крестоносцы не делали никакого различия и равнодушно истребляли как солдат, так и гражданских, а затем сжигали их трупы огнеметами.

Испытывая отвращение к этой бойне, Танкред теперь сражался только ионизированным клинком. Хотя он понимал, что это лицемерно, а главное, очень опасно, ему все же казалось, что таким образом он хотя бы частично спасает свою честь или же, по крайней мере, самоуважение.

Бои, поначалу сосредоточенные в нижней части столицы, теперь шли на улицах, поднимающихся по склону, и когда солдаты повернули за угол здания, перед ними внезапно открылась верхняя часть города, где предположительно находилось святилище. Длинные белые башни вырастали из уступчатых холмов, возвышаясь над широкими наклонными зданиями, отдельные части которых нависали над пустотой, поддерживаемые арками разных размеров. Контуры башен от основания до вершины неоднократно изменялись, создавая выступы и узкие террасы, вплоть до самого последнего, звездообразно расширяющегося навершия. Перламутровый материал, покрывающий бо́льшую часть конструкций, здесь выглядел особенно эффектно – огромные башни бросали друг на друга бесчисленные сверкающие отблески. В очередной раз Танкред не мог не восхититься чудесами архитектуры, на которые оказались способны атамиды, одновременно содрогаясь при мысли о том, какие неизбежные разрушения ждут их во время сражений.

Он спускался со своего перша, чтобы помочь раненому солдату, когда Энгельберт связался с ним по каналу внутренней срочной связи. Тон, каким заговорил его наводчик, заставил Танкреда мгновенно насторожиться: