К Матрене подбежали эльфы и схватили ее под руки.

- Отпустите! - взвизгнула та. - Не стойте между мною и любовью.

- В яму ее! - закричал Феромон. - В яму всех! На ту, что они назвали чародейкой, надеть кандалы, чтобы не смогла колдовать. И в яму их!

- Послушайте, товарищ эльф, произошло чудовищное недоразумение, - попытался объяснить Стасик.

- В яму! - бушевал не желавший ничего слышать Феромон.

Эльфы схватили Стасика и его спутников. И потащили куда-то через двор. Стасик оглянулся. Велта осталась на месте. Она наблюдала за тем, как приведенных ею нарушителей волокут в темноту, и виновато хмурилась.

Недолго пришлось гадать Стасику о том, о какой такой яме толковал прекрасный эльф. Яма оказалась именно что ямой - глубокой, темной, исключавшей всякую возможность побега. Сверху ее закрывала решетка из живых лиан. Те послушно раздвинулись по воле эльфов, а когда пленников сбросили вниз, лианы вновь сплелись, образовав непреодолимую преграду. Спустя минуту, к узникам присоединилась Элария. С бесчувственной волшебницы срезали экологически чистую упаковку и надели на ее запястья кандалы из сплава, подавлявшего магические способности.

- Да уж, тепленький прием, - проворчала Злюка. – Эльфы, конечно, козлы. Верно папенька предлагал мочить их без намека на жалость. Как в воду глядел.

- Любимый, приди ко мне! - выла Матрена, ползая по дну ямы на коленях и орошая слезами себя и окружающих. - Осыпь мое тело страстными поцелуями.

- Заткнись, жирная! - рявкнула Злюка. - Сейчас так осыплю, мало не покажется.

- Оставь ее, - попросил Стасик. - Пусть поплачет.

- Она меня бесит. Признайся, Свиностас, ты нарочно держишь ее при себе, чтобы она раздражала всех вокруг? Ну ты и садист, властелин!

- Как думаешь, что с нами будет? - спросил Стасик, с тоской глядя вверх. Путь на свободу преграждали переплетенные стебли лиан. До них не допрыгнуть. Да и если вдруг получится, то чем их разорвать? Зубами? Оружие все отобрали. Да и лианы не простые. Начни их грызть, как эльфы тут же узнают об этом и явятся.

- Эльфы нас ненавидят, - заявила Злюка. - Помяни мое слово - они уже решили нас убить.

- Но Велта сказала, что все будет хорошо.

- Это у нее все будет хорошо. У нас - нет. Соврала она, Свиностас. Кругом одни лжецы.

- Любимый! - горько тянула Матрена. - Почему? Почему ты отверг меня?

- Если она не заткнется, к утру одна из нас будет мертва, - предупредила Злюка.

- Не надо, - взмолился Стасик. – Мы и так в опасности. Нужно держаться заодно.

- С этой дурой?

- Она одна из нас. Мы сейчас все в одной лодке.

- Да не в лодке мы, Свиностас. Не в лодке. Мы в яме. Не заметил, что ли? Эй, раб, иди сюда! У меня устали ножки. Хочу посидеть.

Андис послушно опустился на четвереньки, и Злюка с комфортом уселась на его широкую спину. Затем указала на Эларию и предложила Стасику.

- Присаживайся, властелин. Ночь долгая. В ногах правды нет.

Стасик отрицательно мотнул головой.

- Спасибо, постою.

- Ну, постой, постой, - не стала настаивать Злюка. - Хотя на твоем месте я бы постаралась провести последние часы жизни с максимальным комфортом. Вот завтра выведут в лесок, поставят в рядок, истыкают стрелами, и поминай, как звали. Ну, тебя-то будут поминать. Дел наворотил немало. А я даже прославиться толком не успела. Как-то даже обидно умирать не совершив великих злодеяний.

Глава 4

Какое-то время Стасик слышал доносящиеся снаружи голоса эльфов, но вскоре они стихли. Похоже, их тюремщики отправились спать. Да и что еще им было делать тихой ясной ночью? Они, вероятно, почивали на мягких удобных кроватях, упокоив главы свои на набитых пухом подушках. А вот их пленники вынуждены были коротать ночь на голой земле. Утешало лишь одно - та выдалась теплой. А вот если бы вдруг ударили внезапные заморозки, или, что того хуже, пошел дождь, жизнь узников превратилась бы в сущую пытку. Сейчас же было терпимо.

Злюка давно спала, развалившись на широкой спине Андиса, который продолжал покорно стоять на четвереньках и служить своей хозяйке ложем. Он даже умудрился заснуть в этом положении. Матрена долго бродила по дну ямы, заламывала руки, рыдала, вопрошала, почему и за что. Но в итоге и она выбилась из сил, рухнула прямо на земляной пол и забылась беспокойным сном. Не просыпаясь, она то и дело начинала бормотать что-то о большой и чистой любви, о жарких объятиях, о лепестках роз и о прочих вещах, что так недоставало ей в реальной жизни. Стасик в целом понимал упитанную спутницу и разделял ее чувства. Судя по всему, правильный мир и с ней обошелся жестоко. Вместо волшебной сказки с сиюминутным исполнением всех накопившихся хотелок, он обернулся чередой суровых испытаний и горьких обломов. У Стасика возник позыв пожалеть Матрену и высказать ей слова сочувствия, но он не решился подойти к этой истеричной и шумной женщине, реагировавшей на всех вокруг с избыточной враждебностью.

Сам же темный властелин бодрствовал. Он пробовал заснуть, растянувшись на голой земле, благо отсутствие чувствительности избавляло его от дискомфорта, связанного с твердостью и холодом предложенной постели, но сон не шел к нему. Стасик чувствовал себя смертником, которого на рассвете ждет свидание с палачом. А ведь слова Злюки о том, что завтра их отведут в лес и расстреляют из луков, вполне могли обернуться страшным пророчеством. Здешние эльфы явно не жаловали людей. Не прямо до зубовного скрежета, но точно не любили. И если та же Велта относилась к ним терпимо, то красавец Феромон определенно был тем еще расистом. А ведь начальник тут он. И ему решать судьбу пленников. И уж он-то нарешает. От такого типа не жди милосердия.

Стасик попытался отвлечься от невеселых мыслей о своем ближайшем будущем и переключиться на что-то другое. Но и другое было окрашено в мрачные тона. Оставалась неясной судьба Светы. Жива ли она? А если жива, то где? И что там с остальными? Неужели все погибли?

Стасик схватился за голову. Что толку было переживать о других, когда его самого, возможно, этим утром ожидает отправка в еще один мир, на этот раз – загробный?

Вдруг над его головой послышался какой-то шорох. Стасик испуганно поднял взгляд и увидел черную тень, частично