— Что ж, — говорит он, откидываясь на спинку стула. — Я не давлю. Предложение останется в силе, если ты решишься. В любое время, когда будешь готов.

— Спасибо, чувак, — отвечаю я ему искренне.

Приятно знать, что есть запасной план, если я все-таки решусь «спустить курок». Но все же, какой бы заманчивой не была идея, я сопротивляюсь.

Думаю ли я, что наш брак можно исправить?

Может быть.

Я надеюсь на это, потому что правда в том, что я все еще люблю Холли. Какой бы упрямой и раздражающей она ни была, каждый раз, когда я смотрю на нее, вспоминаю, как много пережили вместе, как много мы еще могли бы совершить. Именно жена попросила о разводе, и я знаю, что она склонна упрямо цепляться за свои желания, когда чувствует, что у нее нет выбора. Я не говорю, что она ответственна за все, что с нами происходит. Я виноват в равной степени. Но очень хочу, чтобы у нас все наладилось. Я никогда не скрывал этого.

Единственная проблема — что нам сделать, чтобы исправить наше положение, и с чего начать. Должен ли я вернуться в Нью-Йорк, город, который высосал из меня всю жизнь, и попытаться снова погрузиться в мир архитектуры?

Невозможно.

Я больше не хочу такой жизни. Шикарные машины и дорогой отдых не приносят того удовлетворения, которое мне нужно. На самом деле, это золотые наручники, без которых я могу обойтись. И Холли тоже это знает.

Но как решить такую большую проблему, как жизнь, разводящая нас по разным сторонам?

Извинившись за то, что тяну с решением, прощаюсь с другом. Мысли о Холли не дают мне покоя, и я не знаю сколько еще будут продолжаться наши разговоры вокруг да около, прежде чем один из нас сдастся и заговорит о разводе. Скоро наступит Рождество, и меньшее, что я могу сделать, это попытаться быть счастливым.

К тому времени, как я возвращаюсь в дом Фионы, снегопад прекращается. Сквозь плотные облака даже пробивается немного солнечного света, но тем не менее приближаются сумерки и на улице все так же холодно.

Я стараюсь скорее закрыть за собой входную дверь, чтобы не выпустить тепло наружу. Стягиваю с себя куртку, бросаю ее на диван и иду по коридору, направляясь в комнату Холли. Нам нужно поговорить.

А затем я слышу это — звук, который мне слишком хорошо знаком. Она всегда плачет, когда думает, что ее никто не слышит. Все внутри переворачивается, и я чувствую, что мое сердце готово разорваться на части.

Осторожно поднимаюсь по лестнице, ожидая увидеть закрытую дверь ее спальни, но вместо этого обнаруживаю открытую дверь общей ванной комнаты, в которой горит свет. Заглянув внутрь, замечаю фигурку плачущей жены, свернувшуюся калачиком на полу у ванны, словно ребенок, с подтянутыми к подбородку ногами.

Я стучу костяшками пальцев по дверному косяку.

— Холли? — Что-то не так, а на ее лице отражается облегчение и ужас одновременно, когда она видит, что я наблюдаю за ней. — Эй. — Не раздумывая, я прохожу в ванную комнату и сажусь на пол рядом с ней. — Что случилось? — Холли открывает рот, а затем закрывает его, яростно вытирая слезы, будто ей стыдно, что ее увидели такой. — Холли, милая. — Ласковое обращение вырывается прежде, чем я успеваю его остановить. Кладу руку ей на спину, и ее печаль течет вместе с кровью по моим венам. — В чем дело?

— Я… я не могу, — с трудом отвечает она, но не отстраняется от моего прикосновения, а наоборот поднимает глаза и встречается со мной взглядом. Она выглядит полностью пораженной.

— Все хорошо, — бормочу я, не зная, как ей помочь. — Я здесь. Ты можешь поговорить со мной.

— Могу? — спрашивает она, и у нее перехватывает дыхание. Не зная, что ответить, я просто твердо киваю ей, давая возможность успокоиться, пока она снова не поднимает голову, тяжело сглатывая. — Я беременна, — объявляет она ровным голосом. — Ребенок твой. Это произошло, когда мы… После похорон бабушки.

Новость обрушивается на меня, как тонна кирпичей, и рука, гладившая ее по спине, резко замирает. От неожиданности я на мгновение теряю дар речи. Я чувствую себя так, словно только что промахнулся мимо ступеньки наверху лестницы, теряя устойчивость и не находя на что опереться.

Беременна.

Ребенок.

Вопросы проносятся в моей голове быстрее, чем я успеваю на них отвечать. На мгновение прикрываю глаза.

— Ты уверенна? — тихо спрашиваю я.

— Думаю, да, — отвечает она. — Я сделала тест после того, как столкнулась с Грейс в магазине. Она сказала, что я выгляжу неважно, но я не была уверена, что… — кусая губы, она делает судорожный вдох. — В прошлом месяце у меня не было месячных. Я подумала, что это может быть из-за стресса, связанного с разводом, ведь я неправильно питалась и много работала. — Улыбка дрогнула на ее губах. — Но, судя по тесту, я беременна. — Она берет меня за руку, впиваясь в нее пальцами. — Это твой ребенок.

Удивлен ли я, что с тех пор, как мы расстались, она ни с кем больше не была?

Ни капельки. Считайте меня дураком, но я никогда не думал, что в жизни Холли был кто-то еще, так же, как и в моей жизни никого не было.

Я медленно осознаю новость, убираю ее ладонь с моей руки и переплетаю наши пальцы.

— И, что ты думаешь делать?

Холли качает головой, и ее плечи опускаются.

— Я не знаю. — признается она. Несколько новых слезинок появляются на ее лице, она прислоняется спиной к ванне. — Я не могу быть матерью-одиночкой, Итан. Я не могу. Не с моей работой, не с моими сверхурочными часами, у меня даже никого нет, чтобы мне помочь с этим. Но что еще остается? — Она сдерживает слезы. — Мы… мы вообще оставим его? — Ее плечи снова затряслись. — Итан, я не знаю, что делать.

— Эй, посмотри на меня. — Я касаюсь ее щеки и наклоняюсь к ее лицу. Она кажется такой хрупкой, такой неуверенной, какой я ее еще никогда не видел. Я притягиваю жену к своей груди и крепко обнимаю. Холли практически растворяется в моих объятиях, прижимаясь лицом к моему плечу, пропитывая слезами рубашку. — Послушай, — говорю я, продолжая нежно гладить ее по спине, — Я не собираюсь тебя бросать. — Она продолжает плакать, и не отвечает. — Когда-то мы были одной командой, — говоря я ей, находя в себе мужество, которое отчаянно пытаюсь передать