Шрифт:
Закладка:
23-летнюю Магду Квандт ситуация в семье угнетала. Квандт показывал, что понимает ее состояние. Позже он писал об этом так: «Для молодой женщины воспитывать двух взрослых мальчиков от предыдущего брака ее мужа – это уже сложная задача, и она не становится легче, когда появляется собственный ребенок. А если вдруг появляется еще три чужих ребенка – это уже выше всяких сил». Между тем он не упускал возможности повоспитывать молодую жену, что, конечно, их совместную жизнь не облегчало. Особенно его коробила привычка Магды завтракать в пеньюаре. Ему, человеку старой закалки, это казалось проявлением внутренней распущенности. Магда же чувствовала, что муж попросту холоден к ней.
Отношения между супругами становились натянутыми, а вот со старшим своим пасынком Магда сблизилась еще больше. Она вдохновляла Гельмута заниматься искусством, литературой, и тот восторженно говорил отцу: «Мама целыми днями занимается со мной, знакомит меня с удивительной литературой. Это уникально. Нужно проявлять интерес ко всему прекрасному». Подросток становился связующим звеном между супругами. Он сильно страдал, если родители ссорились, и в большинстве случаев занимал позицию мачехи, а не отца.
Магда Квандт сбегала от брака, как только у нее появлялась такая возможность. В 1925 году она снова поехала на курорт – в этот раз в Бад-Наухайм. Затем она отправилась на летний отдых во Флимс в Граубюндене[6] вместе с Гельмутом. Путешествовать со своим мужем Магда больше не желала. Весной 1926 года Квандт предложил жене провести несколько недель в Египте и Палестине, но она отказалась. Гюнтер Квандт поехал на Восток один.
Осенью 1926 года Гельмут Квандт покинул родительский дом. 18-летний юноша окончил школу и прошел полугодичную практику в Siemens. Теперь ему предстояло провести 9 месяцев в лондонском колледже.
Пара, которая не могла существовать по-другому: Гюнтер Квандт и Магда, 1924 год
По словам Майсснера, отослать Гельмута Квандта на долгое время за границу было идеей Магды, и причиной тому, как ему кажется, были их деликатные трехсторонние отношения. Магда Квандт, по словам Майсснера, была достаточно умна, чтобы «предвидеть любую опасность, которая могла являться результатом романтических юношеских грез».
Гюнтер Квандт, впрочем, также видел смысл в том, чтобы его старший сын приобретал опыт зарубежных поездок и знание иностранных языков. Как и его отец, который ожидал, что Гюнтер станет его преемником, он тоже хотел со временем передать дела Гельмуту. Размещением сына на время учебы он занялся лично. Гельмут должен был жить в пансионате, однако за ним также должен был приглядывать Линд, предприниматель из Австралии, в то время представлявший AFA в Англии.
Неизвестно, было ли это связано с отъездом Гельмута или нет, однако супруги снова стали сближаться. Магда Квандт забеременела во второй раз, но в 1927 году у нее случился выкидыш. Гюнтер Квандт пытался уговорить жену отправиться с ним на Ривьеру, однако получил отказ. Тогда он пригласил двух дочерей соседа из Бабельсберга составить ему компанию.
Перед началом этого путешествия Квандт посетил Лондон и нашел своего сына совершенно измотанным. Без раздумий он взял с собой во Францию и Гельмута. Позже в своих мемуарах Квандт писал, что жена была не очень рада тому, что он взял сына с собой на Ривьеру: «Почему, осталось для меня загадкой». Многие задавались вопросом, зачем Квандт упомянул об этом вроде бы незначительном эпизоде десятилетия спустя. Может, тем самым он хотел намекнуть, что его жена и сын, как ему казалось, хотели встретиться, пока он будет во Франции? Отвечала ли Магда Квандт взаимностью на мечтательную любовь своего пасынка?
В июле 1927 года Гельмут Квандт перебрался из Лондона в Париж. Здесь ему предстояло провести некоторое время, чтобы подтянуть язык. Гюнтер Квандт все организовал. Номер в отеле был зарезервирован, молодого человека ожидали друзья его отца по бизнесу.
Однако по прибытии в Париж у Гельмута начались сильные боли в животе. Врачи провели срочную операцию по удалению аппендикса. Магда Квандт немедленно выехала в Париж поездом. Гюнтер Квандт отправился следом. Когда промышленник навестил Гельмута в больнице, тот уже шел на поправку. Тем не менее специалист по заболеваниям желудочно-кишечного тракта все же был привлечен, поскольку существовала опасность гастропареза. Магда проводила у постели больного дни и ночи. Врачи запретили ей давать молодому человеку снотворное, но, поскольку по-другому он не мог уснуть, однажды Магда все же ослушалась их.
Когда Гюнтер Квандт снова пришел к сыну на следующий день, французские врачи начали что-то оживленно говорить ему, но он ничего не понимал. Жена перевела: «Сестра должна будет поставить Гельмуту масляную клизму». Квандт сомневался, что это были все новости, однако сын попросил его не вмешиваться. Лучше бы, сказал Гельмут, тебе пойти на прогулку и оставить нас с матерью наедине. Квандт покинул клинику.
Когда он вернулся, то нашел жену сильно встревоженной. После того как сестра поставила Гельмуту клизму, он начал корчиться от боли и закричал: «Вы разорвали мне все швы!» Прибежавший на зов врач с ужасом обнаружил, что вместо чистого масла сестра ввела Гельмуту масло с водой. Позже выяснилось, что клизму ставила беженка из России, которая вообще не имела специального образования.
Ко всеобщему облегчению, Гельмут вскоре немного успокоился. Гюнтер Квандт пытался подбодрить сына, обещая ему совместную поездку в США осенью. Гельмут говорил родителям: «Вам нужно полюбить друг друга по-настоящему». В мемуарах Квандт так писал об этом: «Его слова – как нож по сердцу. Он будто прощался с нами. Я чувствовал, что, если Гельмут умрет, мы разойдемся. Он обладал сильной волей, о которой сам, возможно, и не подозревал, но именно он направлял нас друг к другу».
Ближе к ночи молодой человек уснул. Отец пошел есть, а Магда осталась у кровати пасынка. Когда Квандт вернулся, то увидел, что его сын корчится от боли. Часами родители наблюдали за страданиями Гельмута, но ничего не могли сделать. Свои последние слова сын обратил к Гюнтеру Квандту: «А я бы так хотел помочь тебе с твоим большим делом, любимый папа». Около шести часов утра Гельмут Квандт скончался.
«Это был злой рок», – писал позже промышленник в своих мемуарах. Там же, впрочем, мы находим и некоторый упрек: «Как же так получилось, что Гельмуту, уже почти выздоровевшему, несмотря на предписание врача, все-таки дали снотворное, в результате чего
