Шрифт:
Закладка:
— Ходу, Мила, ходу!
— Да сколько угодно! — они, наконец, вырвались из деревни. Преследовать их никто не пытался. Дом старосты горел.
Тем временем зима все-таки решила рискнуть и попробовать вернуться: заметно похолодало, небо заволокло тяжелыми тучами, пошел крупный мокрый снег. Злой ветер кидал снежинки путникам в лицо, приходилось щуриться.
Едва заметной тропкой выбрались на тракт. Руслан не рисковал искать другие пути: слишком свежи были в памяти воспоминания двухлетней давности: ловушки и прочие гадости, устраиваемые вятичами дружинникам. Еще через час миновали остывающее пепелище — вот откуда днем тянуло гарью… Когда остановились чуть перевести дух, Мила рассказала:
— Эту весь дружинники спалили вчера. Отказываются вятичи дань платить, вот русы и лютуют. Кто здесь выжил — побежали к соседям, это туда, откуда мы только что вырвались… Те озлобились, решили на тракте засаду устроить. Только русы, видать, то ли в другую сторону пошли, то ли не по тракту, так что вместо них мы с тобой в засаду угодили… Тут они на тебе и отыгрались… Как ты жив остался?! В корчме тебе меньше досталось, и то сколько я с тобой маялась… Заколдовали тебя с тех пор, что ли? И когда успели?
— Да вот успели… — пробурчал Руслан, и, заметив обиженный взгляд Милы, поспешно добавил: — потом расскажу, шибко долгий рассказ получится, а у нас времени нет. Пора ехать дальше. Пока мы в вятичских землях — покой нам вряд ли светит. Они, в общем-то, ребята незлобивые, только киевлян с новгородцами отчего-то не любят… Оп-па, слышишь конский топот?
— Да, слышу… — растерянно отозвалась Мила после небольшой паузы. — Кто это?
— Не знаю. Но их много. — помрачнел витязь. — И догоняют, сзаду едут. Может, погоня?
— Кто знает… Что будем делать?
— Наперегонки мы с ними, пожалуй, скакать не станем. Быстро с дороги, за деревьями спрячемся.
Так они и поступили. Едва ветки, пропустив их, перестали качаться, на тракте показались всадники. Было их с сотню, ежели не поболее.
— Стой! — послышался крик.
— Ну, чего там?
— Какого хрена?!
— Кто остановил?!
— Воевода остановил! — раздался знакомый рык воеводы Ветробоя по прозвищу Большие Уши. — Цыц всем! Здесь след кончается, а далеко по лесу они уйти не могли. Во дурни! Доброе дело сделали, а удирают, как нашкодившие коты…
— Молчи. И даже не дыши. У него слух, как у лиса. — едва слышно прошептал Руслан. Встречаться с соратниками после бахвальства на пиру ему не хотелось. Еще бы: грозился колдуна, что в теплых землях живет, в Киев чуть ли не в суме заплечной принести, а сам объявился далеко на полночь от Киева.
— Слух у меня даже лучше, чем у лиса. Кто бы ты ни был, добрый молодец, выходи. Вместе с сотоварищем своим. Клянусь Перуном, нет зла в наших намерениях! — Руслан крякнул досадливо, помялся миг — а что, если крутануть тот длинный вырост оберега, «рычаг», как обозвал его Дух-Из-Деревяшки, и унестись отсюда далеко-далеко, чтоб только товарищам в глаза не глядеть? Нет, не честно. И, вздохнув, Руслан вышел на тракт, ведя коня в поводу. Мила со своей кобылкой робко плелась следом.
— Исполать тебе, воевода Ветробой. Исполать и вам, други. — поклонился богатырь.
— Руслан Лазоревич?! — обалдел воевода. — Ты что тут делаешь?! Ты ж на полудень колдуна ловить пошел! Как же ты здесь оказался? И что за девка с тобой?
— Это Мила, она из Новгорода в Киев едет отца искать. Я ее по дороге… встретил.
— Он меня у разбойников отбил! — набравшись храбрости, пискнула заробевшая было при виде стольких воев сразу, Мила.
— Ого! И сколько их было, тех разбойников, а? — весело спросил молодой витязь Бус Сорочье Перо, прозванный так за воистину сорочий язык. Но воин он был добрый и с хорошей удачей, так что достоинства в нем перевешивали недостатки. — Слышьте, други, пока колдун Черноморд и орда кагана Хичака ждут — не дождутся, когда наш Руслан придет их громить и крушить, а князь наш Владимир Красно Солнышко никак не может решить, какую из своих многочисленных дочерей выдать за него замуж, он на полночь от Киева красных девиц от кучи разбойников спасает! Вот это да! Так сколько ж их было? Трое? Пятеро? Или сразу дюжина?
— Девять. — буркнул Руслан, потупив взор.
— Ага, а потом еще пять! — добавила Мила.
«Что б ей не помолчать…», — подумал Руслан с тоской.
— Вот как? Интересно, интересно… Так все-таки, Руслан, почему ты здесь? — спросил Ветробой.
— Это долгая история, совершенно колдовская…
— Так, ясно, согласно последнему княжьему указу все колдовские истории сначала волхвам рассказывать положено, а уж как дальше — это им решать… Но хоть мне-то, воеводе своему, вкратце расскажешь? Совсем коротенько…
— Да не послушался я, дурак, бабу-ягу, вот и занесло меня в Ижорские земли — вдохнуть не успел. Теперь аж оттуда за колдуном иду… А что там Сорочье перо говорил про печенегов?
— Истинную правду, Руслан. — вздохнул воевода. Этот твой Черноморд слямзил жену у кагана Хичака непримиримого, тот и отправился мстить. А князь, как спрознал про то, говорит: мол, как хорошо, что Руслан наш Лазоревич в ту степь направился! Вот он нам, дескать, и колдуна притащит, и голову Хичака заодно. А я его, дескать, за такие подвиги великие на дочке на своей женю. Вот. И не шутил, между прочим: еще за седмицу до того поскакали гонцы в Новгород за старшими княжескими дочками… Ты чего это с лица такой взбледнувший, Руслан?
— Да вот прикидываю, сколько мечом махать придется, чтобы голову Хичака добыть и свою при этом не потерять… И за это к тому же жену получить, да еще и княжну в придачу! Оно, конечно, честь великая и все такое, но лучше уж я сам себе жену сыщу. — если бы Руслан посмотрел сейчас на Милу, то заметил бы, как засветились загадочным блеском глаза девушки.
— Да брось, Лазоревич! Мы полночи мчимся по твоим следам, чтоб поясно поклониться герою великому, а ты тут то краснеешь, то бледнеешь.
— Да какой я, к Ящеру, герой?! Позволил дать себе по башке на дороге, потом вот Милу отбил, ну, покрошил там кое-кого… Это что, великие подвиги, воевода? Добро бы змей там какой, а то изо всей нечисти — один упырь завалящий, да и того в живых оставил, не до него было…
— Ну, с упырем Ярополк Светозарович совладал без особых хлопот… А теперь слушай, что ты на самом деле сделал,
