Шрифт:
Закладка:
Рыжова налила в стакан воды из бутылки и продолжила:
– Носова член семьи, она с детства лучшая подруга Нюши. Наташенька пришла ко мне и тихо сказала: «Простите, что выступаю в роли доносчицы, долго колебалась, говорить вам или нет. Но потом решила, что, наверное, все-таки лучше поделиться информацией. Люда и Андрей не муж и жена!» Я ожидала услышать что угодно, только не такую глупость, ответила: «Наташа, ты забыла, что они расписались?» Тут она смутилась окончательно, но продолжила: «Да, документ у них есть. Но супруги давно не спят вместе. Милочка проводит ночи в семейной спальне, а Андрей устроился в комнате для гостей».
Валентина Тимофеевна сделала пару глотков.
– Начала успокаивать Носову: «Не все пары делят одну постель. Некоторые предпочитают раздельные кровати. Но это не мешает их близости». Она возразила: «Понимаю. Но эти никогда не того самого. Постельное белье меняю, стираю, волей-неволей про интимную жизнь членов семьи знаю. У Гены с Катей все в порядке, у Илюши с Соней нет проблем. И дети у них родились. А Андрей не приходит к Миле, она к нему тоже не заглядывает в комнату, поэтому не беременеет». Я занервничала, решила с внучкой поговорить. Завела издалека, поинтересовалась, как у них с Андреем, все ли хорошо. Милочка заверила, что по всем пунктам полный порядок, и объяснила: «Маба…»
Рыжова улыбнулась.
– Это она меня так называет, «мама-бабушка», сокращенно «маба». Девочка не смутилась, не впала в истерику, объяснила: «Маба, мы очень молодые, хотим пожить для себя, по разным странам поездить. Детей планируем после тридцати. Ну зачем они нам сейчас? Мне двадцать, Андрюше на три года больше. Я не готова к роли матери, а муж пока не хочет становиться отцом. Все у нас хорошо, а детей нет, потому что используем противозачаточное средство». На том разговор и завершился. Андрей много снимается в кино, прекрасно зарабатывает. Милочка переводит на русский язык книги китайских авторов, тоже хорошо получает. Они сейчас в Китае обосновались.
– У вас хорошая семья, – улыбнулась я.
– Очень, – согласилась Рыжова, – ни ругани, ни зависти, ничего плохого нет.
– Но тем не менее думаете, что Егора Ивановича отравили? Откуда такие мысли? Подозреваете кого-то? Родственника? Может, близкого приятеля? Партнера по бизнесу?
Моя собеседница взяла со стола салфетку, начала ее комкать.
– В дела сына никогда не лезла, плохо представляю, чем он занимался. Как-то раз поинтересовалась его работой, но он мне резко ответил: «Мама, тебе не стоит лезть в бизнес-вопросы. Поверь, не надо». Вот и задушила свое любопытство.
Я не сдержала удивления:
– Но во время нашей первой беседы вы говорили, что являетесь бессменным секретарем своего сына.
– Ах, да! – улыбнулась женщина. – У вас прекрасная память! Имеет место такой факт в моей биографии. Но, понимаете, давно ушла! Да, давно! Забыла все! Поэтому спросила у сына, чем он сейчас занимается. Вот так получилось.
– Ваши внуки любили отца?
– Да, – без тени колебания ответила Рыжова, – очень. И не только любили его, но и знали, что он один из самых умных людей, спрашивали у папы совета, восторгались им. Невестки и зять считали себя детьми Егора. Знаете, как к нему все обращались? «Папа»! «Папочка»! «Папуля»! Егорушка таким для всех и был. Прекрасные отношения сложились и с родителями Сони, жены Илюши. Галина Петровна, мама ее, умерла незадолго до свадьбы дочери. Матвей Николаевич жив, но он без речи, парализован. Интересный факт: Кузнецов продал Егору свой дом. Он небогатый человек, преподавал историю в вузе. Изба на окраине крохотного подмосковного городка была его единственным сокровищем. Никогда не ходила к Матвею в гости, думаю, у него самая обычная пятистенка с русской печью. Ну, знаете, одна большая комната, которая одновременно гостиная, спальня и столовая, там же крохотный кухонный угол, плита на две конфорки. Ванной, туалета нет, условия во дворе. Когда Илюша решил жениться на Сонечке, я начала девочку расспрашивать. Хотелось познакомиться с ней поближе. Она оказалась малоразговорчивой, но я кое-что выяснила. Матвей работал в разных институтах страны. Семья постоянно переезжала из города в город, долго нигде не задерживалась. В Подмосковье они перебрались, когда дочка поступила в МГУ. Девочка с ними уже не жила, они с подругами снимали на паях квартиру – далеко из Домнино в столицу ездить.
Рассказчица перевела дух, а я воспользовалась паузой и задала вопрос:
– Зачем Егору Ивановичу избушка? Жить он в ней никогда бы не стал!
– Цену Матвей за дом определил в одну тысячу рублей. За пару месяцев до инсульта ему приснился плохой сон. Кузнецов позвонил моему сыну, сказал: «Скоро со мной беда случится. Егорушка, душа болит за гнездо предков. Купи его всего за тысячу рублей. Подарить не могу, родители на том свете рассердятся. В их завещании указано, что если дому будет грозить забвение – ну, некому станет в нем жить, вся родня Кузнецовых умрет, останется всего один человек и тот скоро к Богу отойдет, и изба тихо погибнет, – то тогда можно будет продать жилье тому, кто сбережет некрополь. Ты человек ответственный. Станешь ухаживать за погребениями на участке».
Я удивилась:
– Неподалеку от дома есть кладбище?
Рыжова кивнула.
– Да. У дома много земли, ему принадлежит часть леса. Есть документ, подтверждающий право собственности. Я там никогда не бывала, но со слов Сони знаю. Если углубиться в чащу, увидите забор. Впритык к изгороди часовенка, в ней склеп – место упокоения поколений Кузнецовых. Все находилось в ужасном состоянии, пока Илюша не женился на Соне. Девочка попросила в качестве свадебного подарка не колье с бриллиантами, не диадему, ничего эдакого, а реставрацию часовенки. Но Матвей не захотел впускать рабочих. Потом вдруг попросил Егора похоронить его с предками и лишь тогда все в порядок привести.
– Понятно, – пробормотала я. – Ваша невестка хорошая дочь.
Валентина Тимофеевна вздохнула.
– Сонечка прекрасная, добрая. Матвей замечательно устроен. У него хорошие врачи, вкусная еда, массаж, прогулки… Но! Девочка его не навещает. Я ее не упрекаю, понимаю, ее же в России нет.
