Шрифт:
Закладка:
Старик вздохнул – очень тяжко и мелодраматично.
– Полагаю, Катрина настояла на том, чтобы тебе говорили, будто Бендикс умер от лихорадки, как и твоя мать?
– Да, – ответила я.
Было в Шулере де Яагере что-то странное, что-то неестественное – он как будто разыгрывал для меня театральное представление.
Почему, зачем – я не понимала. Впрочем, это не имело значения, ведь Шулер де Яагер что-то знал, знал тайну, которую скрывали от меня Бром с Катриной. Сердце в груди бешено заколотилось. Шулер де Яагер знал о моем отце. Он мог бы рассказать мне, что произошло – что произошло на самом деле.
И тогда мне не придется расспрашивать Брома, и я не услышу ту печаль, что проскользнула вчера в его голосе.
Это беспокоило меня больше, чем я решилась бы признать. Бром, мой Бром, не должен быть подвержен чувствам, которые обуревают других, обычных людей.
– Что ж, идем. – Шулер ткнул в воздух своей палкой.
– Идем? Куда?
– Ко мне, конечно. Ты хочешь услышать о Бендиксе или нет?
Шулер указал на крохотный домик, приткнувшийся к последнему большому зданию Сонной Лощины, но чуть-чуть отступивший от главной улицы. Из домика открывался вид на церковь и кладбище, а также на печально известные ручей и мост.
Я с сомнением посмотрела на Шулера. Не так уж и хорошо я его знала, и глубоко подозрительная часть моей натуры полагала, что будет не слишком разумным пойти с ним. А что, если он меня отравит? Или ударит своей тяжелой палкой? Что, если на самом деле он ничего не знает о Бендиксе?
– Думаю, в случае чего ты запросто одолеешь меня. – Шулер бросил на меня лукавый взгляд, как будто прочитав мои мысли.
Я вспыхнула:
– Я не боюсь.
– Конечно не боишься. Не зря же Бром Бонс твой дед, верно?
Я понимала, что он манипулирует мной, ведь ничто так не действовало на меня, как упоминание о родстве с Бромом. А вообще, едва ли этот старик задумал причинить мне какой-то вред.
И все же… не стоило бы ослаблять бдительность.
Шулер первым зашагал к маленькой деревянной хижине. Я повертела головой, озирая главную дорогу. Никого не было. Никого поблизости. Никто не узнает, куда я пошла, мелькнуло в голове.
Ты сама можешь позаботиться о себе, Бен.
И все же мне хотелось бы, чтобы Сандер был рядом. Нужно было все-таки постучаться к нему.
Хотя он, наверное, убежал бы при виде Юстуса с его прихвостнями. Сандер не любит ввязываться в драки.
Я вошла за Шулером в дом, прислушиваясь к чуточку зловещему стуку его тяжелой палки о дощатый пол. Этот звук слишком напоминал буханье моего сердца – или стук копыт.
Совершенно не обязательно все должно вести к Всаднику. Это не Всадник убил Кристоффеля и овцу на лугу. И моего отца.
В хижине была только одна комната. Один ее угол занимала громоздкая железная дровяная плита, в которой горел огонь. По шее моей поползли капли пота, и я утерлась грязным рукавом куртки. В доме оказалось гораздо теплее, чем снаружи, а еще тут подозрительно попахивало: тухлым мясом и серой, будто только что чиркнули спичкой.
В другом углу приткнулся маленький деревянный стол и два стула. Рядом висела полка, служившая для хранения всякой всячины. На ней стояла жестянка с чаем, корзинка с яблоками и прочая мелочовка. В противоположном углу обосновались кровать и большой платяной шкаф. Кроме входной тут была еще задняя дверь, ведущая, вероятно, в пристройку с уборной. У выходящего на дорогу окна стояло кресло-качалка.
Шулер проследил за моим взглядом и улыбнулся. Эта улыбка, как и его вздох, показалась мне не вполне естественной. Старик как будто толком не знал, как ведут себя люди, и пытался подражать им.
– Да, я наблюдал за тобой, сидя в кресле. Я пришел бы тебе на подмогу раньше, но двигаюсь я в последнее время не слишком быстро. А эта докучала, Сара ван дер Бейл, чует неурядицы быстрей, чем собака кролика.
Приятно было слышать, как он назвал Сару «докучалой», потому что никакое другое слово не описывало ее лучше. Но я все еще не могла расслабиться. Что-то тут было неправильно, и оставалось только гадать, не пожалею ли я о том, что моя жажда ответов перевесила здравый смысл.
Я задержалась у двери, пока Шулер ставил на плиту чайник. Было слышно, как плещется в чайнике вода – наверное, старик наполнил его еще утром и теперь разогревал остаток.
Он медленно ходил по комнате, доставая кружки, чай, заварочный чайничек, аккуратно раскладывая на тарелке куски хлеба и масло.
– Садись, садись, – пригласил он, поставив тарелку с хлебом на стол. – Знаю, вы, молодые люди, вечно голодны.
Я посмотрела на свои грязные руки. Даже я не стала бы есть такими руками, а мои стандарты чистоты были куда ниже общепринятых, по словам Катрины. Кроме того, я сомневалась, следует ли принимать угощение от этого человека. Может, удастся отказаться от еды под тем предлогом, что у меня руки измазаны, подумала я.
– Колонка там, во дворе, – любезно подсказал Шулер.
Тогда я решила, что лучше проявить вежливость, выпить немного чаю и посмотреть, смогу ли я получить здесь желаемые ответы. Я вышла через заднюю дверь и действительно обнаружила колонку между домиком старика и соседним зданием. Вода была холодной, но я терла руки до тех пор, пока они не обрели более-менее приличный вид, после чего насухо вытерла их о собственную рубашку.
К тому времени как я, закончив, вернулась в дом, Шулер уже налил в две кружки чай и поставил возле каждой блюдечки для хлеба.
Снова занервничав, я села на стул напротив него. Мне вообще-то несвойственно было нервничать и колебаться. Но я никогда не сидела на равных ни с одним взрослым, не входящим в число моих домочадцев – и даже мои домашние никогда не относились ко мне как к равной. Я была – в зависимости от того, с кем оказалась за одним столом, – либо хозяином, «мастером», либо подопечной. Равноправными отношениями это не назовешь.
– Итак, – начал Шулер, когда я намазала кусок хлеба маслом и сунула его в рот. Я оказалась куда голоднее, чем ожидала. – Ты, значит, хочешь узнать о клудде?
Я с трудом сглотнула.
– Я вообще не представляю, что это за клудде такой.
Старик покачал головой:
– Это все Катрина. Она не любит старые сказки. Что ж, не могу ее винить – ведь одна из этих старых сказок убила ее сына.
У меня внутри все сжалось:
