— О достопочтенный Сулим, я нисколько не возражаю против участия мудрейшего из людей в этих переговорах. Ни в коем случае, иначе как прямому велению самого Иама, явись он зримо правоверным в час нужды, я бы не обмолвился с противником ни одним словом без вашего присутствия. Речь лишь о том, что наше положение самым прискорбным образом глубоко усложнилось. Боюсь представить, что творится сейчас на западе благословенного города, а главное — как вы, будучи мудрым и наблюдательным человеком, наверняка заметили — в нашему порту кто-то ведёт огонь из пушек. Я склонен связать это тревожное обстоятельство с иноземными кораблями, относительно которых знаю, к сожалению, чуть более чем ничего. Уверен, вы в полной мере осознаёте, насколько деликатна сложившаяся ситуация.

Сулим сдвинул брови.

— Не могу понять: к чему вы ведёте свою речь?

— Свою речь я веду лишь к одному: в этом неудобном и стеснённом положении мы обязаны соблюдать величайшую осторожность. Вы уже видели, какой трагедией для халифата обернулось пренебрежение оной, каковое выказал юный халиф, приюти Иам его чистую душу в райских чертогах. А посему я нижайше прошу вас не вмешиваться в ход переговоров прежде, чем сам дам знать об уместности этого явным и непротиворечивым образом. Теперь вы понимаете, что я хотел сказать?

Жрец определённо понял, однако отреагировал лишь кивком, состроив при том самую кислую мину. Это укрепило предчувствие визиря: сложности будут. Но Сулима нужно держать при себе. Прогонишь — начнёт действовать сам, а это ещё хуже!

А кто знает, что Сулиму может прийти в голову? Возможно, это не в полной мере открыто даже взору и разуму самого Иама. Нет-нет, пусть лучше жрец останется рядом. Можно было арестовать его, конечно: теперь-то визирь имел такое право. Ведь халиф мёртв. Однако толпа на площади… Ашраины, которые могут быть уже близко… Нет, не время для такого решения.

Нужно самому взять ситуацию под контроль, а уж потом лишить такового контроля Сулима. И сделать это мягко, не особенно обостряя. Ведь ситуация очень сложная: даже после боя она не станет легче. Лишь трудности возникнут иные.

— Нет ли вестей от Валида?

— Пока нет, о почтенный визирь, равно как и донесений из порта. Но что касается западных кварталов…

Как и следовало ожидать, новости с запада столицы были паршивыми. Сил городской стражи хватило лишь на то, чтобы оцепить несколько богатых домов — оставалось надеяться, что толпа не полезет на них. Пусть даже не испугавшись охраны, а лишь потому, что вокруг полно особняков беззащитных: наверняка глаза разбегаются. Ещё утром Джамалутдин и в самом кошмарном сне не вообразил бы подобного…

А теперь бесчинствующие в Альма-Азраке ашраины даже не казались худшей из бед. И гибель халифа отошла на второй план — сейчас, как ни греховно подобное суждение, она даже на руку. А настоящей проблемой станет позже, когда начнётся борьба за освободившийся трон. Подобные времена не бывают простыми, однако до них ещё нужно дожить: и визирю, и всем претендентам на власть, и городу.

Городу, по которому с моря били из пушек, вот что самое страшное. И без донесений понятно, что в гавани начались пожары: зарево протянулось тонкой полосой по ночному небу. Наверное, скоро оно усилится. Горят корабли в гавани или дома? Или всё разом?

Балеарцы. Это, конечно же, балеарцы — или те, кто выдавал себя за них. Но почему?! Столько дурных событий за одну ночь — поневоле задумаешься, что они кем-то спланированы. И если виновник нападения на Шеймуса был визирю вполне ясен — он и прямо сейчас лицезрел этого человека в белых одеждах, то вот насчёт всего остального…

— Всё: с великой скорбью вынужден признать, что ждать мы более не имеем даже самой малой возможности. — визирь привёл в порядок помятые и запылившиеся одежды, постарался гордо выпрямиться. — Пора идти.

В ведении войны Джамалутдин-паша не понимал практически ничего, зато в дипломатии считал себя глубоко искушённым — без ложной скромности. Теперь он станет делать то, что лучше всего умеет. А об остальном, если смилуется над правоверными Иам, позаботится Валид.

Глава 16

Появление командиров вызвало в лагере ликование — Шеймуса даже бросились бы обнимать, мешала только субординация. Зато Ангус оказался в крепких объятиях Бенедикта, из которых выбрался не без труда.

— Вижу, повоевать вы тут успели.

— Успели. Эти глупцы, смилуйся Творец Небесный над ними, полезли к телегам. Ну, что делать… пришлось стрелять.

По сияющему лицу Бенедикта совсем не казалось, будто он расстроен таким поворотом событий. Пострелять старому монаху всегда в охотку, дело известное. Никак и из мортиры зарядить успели — эту игрушку, доставшуюся отряду трофеем по дороге к Фадлу, давно следовало проверить в деле. Ангус даже пожалел, что пропустил такое зрелище.

Солдаты плотно обступили командиров. Они радостно кричали, потрясая оружием, а потом принялись скандировать, что ржавеет железное. При всём уважении к Бенедикту и Регендорфу — нечего и говорить, как наёмников воодушевило появление капитана. Половина в оранжево-жёлтых плащах, половина в лекарских повязках, но мораль у всех на высоте и снаряжение в порядке. Это радовало.

— Мы тоже немного повоевали. Взяли форт у гавани и открыли ворота ашраинам.

— Так это наши из пушек палят? А то мы понять не могли…

— Не наши. Долго объяснять… пошли в шатёр. Шеймус! Ты идёшь?

Капитан залез на обозную телегу и осматривал с неё окрестности. Сама площадь практически опустела, если не считать валявшихся на подступах к лагерю тел — но люди с ближайших улиц не разошлись.

— Там слон. — Шеймус указал направление, но Ангус снизу увидеть слона не мог.

— Точно, слон. — подтвердил Бенедикт. — Его сюда погнали после атаки бедноты, с пешим отрядом. Небольшим.

Сержанты принялись разгонять наёмников, сгрудившихся вокруг командования. Правильно: ещё идёт бой, пока не время отмечать счастливое воссоединение. Барабаны забили в знакомом ритме, зазвучали сигналы труб. Лагерь пришёл в бурное, но вполне упорядоченное движение.

— Слон, говоришь… странная тактика. — рассудил Ангус. — Мураддины просто так слонов в бой не водят. Только поперёд конницы.

— Ну, признаюсь, мы с Регендорфом не особо об том рассуждали. Едва отбились, а тут слон! Дали хороший залп, он и убежал. Трусливые они звери, эти слоны… Пойдёмте в