Шрифт:
Закладка:
— Он отказал тебе? Тем лучше! Но скажи-ка — правду ли мы слышим?
— Человек в отчаянии не лжет.
— Не изменишь ли ты нам, несчастный?
— Я буду у вас в руках, и ваши кинжалы накажут изменника.
Разбойники опять стали тихо переговариваться, затем вложили шпаги в ножны, и один сказал:
— Ступай за нами. Кое о чем не следует говорить на улице.
— Иду, — ответил Абеллино, — но тот, кто станет обращаться со мной как с неприятелем, пускай страшится руки моей. Простите, что побранил звание, которое теперь беру на себя. Клянусь зато быть вам хорошим товарищем!
— С этой минуты мы — твои братья! — воскликнули разбойники. — Тебе не причинят никакого вреда. Тот, кто тебя обидит, станет общим нашим врагом. А твой нрав нам по душе! Ступай за нами и ничего не бойся.
Они отправились. Абеллино оказался меж двумя новыми знакомцами. Часто он озирался с беспокойством, но ничто не говорило о дурных намерениях разбойников. Они подошли к одному из каналов, отвязали гондолу[285], сели в нее и вышли на берег в самой отдаленной части города. Пройдя несколько улиц, остановились перед довольно приятным домиком и постучались в двери. Отперла молодая женщина и провела их в простую, но чисто убранную горницу. Она глаз не сводила с гостя. Встревоженный Абеллино не знал, куда его привели, и уже подумывал, что, положась с такой доверенностью на разбойников, он поступил безрассудно.
Глава третья
ПРИСТАНИЩЕ РАЗБОЙНИКОВ
Они сели и опять позвали Моллу (так звали женщину), ударив в дверь молотком. Скоро появились еще двое, которые осмотрели новичка с ног до головы.
— Ну а теперь, — обратился к Абеллино один из тех, кто ввел его в это почтенное общество, — дай нам взглянуть на тебя.
Он поднял фонарь.
— Великий Боже! — воскликнула Молла. — Какое страшилище!
Она проворно отвернулась и закрыла лицо руками. Абеллино сердито поглядел на нее.
— Э, брат, — сказал один из разбойников, — ты должен поблагодарить природу за то, что она дала тебе такие черты. По ним видать, что ты нас достоин. Ну, рассказывай — как это ты еще не попал на виселицу и с какой галеры[286], из какой тюрьмы ты сбежал!
— Если таково впечатление, которое производит моя наружность, — отвечал Абеллино гордо, и слушатели вздрогнули от его голоса, — то я очень рад. Как бы я теперь ни поступал в новом звании, небо не вправе будет наказать меня: ведь оно, пожалуй, нарочно меня для него и сотворило.
Разбойники отошли в сторону, и не нужно рассказывать, о чем они говорили между собой. Абеллино спокойно сидел на своем месте и, казалось, не заботился о происходящем.
Немного спустя разбойники опять подошли. Один из них, самый грозный на лицо и, видимо, самый сильный, сказал Абеллино:
— Слушай, брат, во всей Венеции есть только пятеро разбойников, и все они перед тобой. Если ты хочешь стать шестым, то не сомневайся — дело для тебя всегда найдется. Меня зовут Маттео, и я главарь нашей шайки. Имя этого рыжего плута — Балуццо; тот, с кошачьими глазами, зовется Томмазо, можешь поучиться у него мошенничеству! Тот, кому ты сегодня так неосторожно пересчитал ребра, — Петрини; наконец, возле Моллы сидит Струцца. Теперь ты всех нас знаешь. Раз тебе нечего есть, мы согласны принять тебя в наше общество, но сперва хотели бы удостовериться, что ты не таишь против нас дурных намерений.
Улыбка или, лучше сказать, гримаса появилась на лице Абеллино, и он хрипло выкрикнул:
— Я умираю от голода!
— Отвечай: не замыслил ли ты чего-нибудь против нас!
— Берегись, несчастный! За малейшие подозрения в измене ты заплатишь своей жизнью. Ничто не спасет тебя от нашей мести! Чтобы покарать изменника, мы проникнем даже во дворец дожа. Не забывай ни на секунду, что мы — разбойники!
— Все это напрасные слова! Дайте мне сперва поесть, а потом я стану отвечать на все вопросы. Теперь же я умираю от голода, потому что целые сутки ничего не ел.
Молла накрыла на стол, поставила кушанье и наполнила вином серебряные стаканы.
— Можно ли без ужаса смотреть на это лицо? — приговаривала она тихо, поглядывая на Абеллино. — Видано ли где еще такое? Не иначе сам сатана явился его матери[287] и она родила его подобие. Никогда не встречала я такого отвратительного лица!
Абеллино, не слушая ее, уселся за стол. Он ел и пил так много, словно хотел набить желудок на несколько дней. Разбойники дивились его аппетиту и радовались, что нашли себе такого товарища.
Надобно описать Абеллино читателю. Это был крепкий, прекрасно сложенный молодой человек с лицом, однако, настолько дурным, что оно затмевало всю красоту его стати. Черные блестящие волосы ниспадали на плечи, отчего бледное лицо казалось еще более диким. Огромный кривой рот открывал зубы. Глаз — единственный — сидел так глубоко, что едва виднелся; брови были черные и густые. Словом, в этой физиономии соединились все самые отталкивающие черты, и, глядя на нее, трудно было решить, чего тут больше — тупости или злодейства.
— Ну вот, теперь я наелся! — прохрипел Абеллино, бросив на пол стакан с остатками вина. — Говорите, что вам от меня надо, я готов отвечать.
— Сила — важное условие нашего ремесла, — сказал Маттео, — и я желаю, чтобы ты показал нам ее на деле. Умеешь ли ты бороться?
— Нет, не умею, однако попробуем.
— Отодвинь-ка стол, Молла. Теперь, Абеллино, скажи: на ком хочется тебе испытать свою силу? Кого из нас ты надеешься так же легко положить на землю, как этого неуклюжего Петрини?
— Кого из вас?! — воскликнул Абеллино. — Да всех разом, хоть бы вас было еще с полдюжины!
Он встал, бросил шпагу на стол и приготовился встретить противников. Разбойники расхохотались.
— Давайте же бороться! — гордо предложил Абеллино. — Что ж вы не нападаете на меня?
— Сперва попробуй-ка со мной одним, — заявил Маттео, — и узнай, с какими людьми ты хочешь схватиться. Ведь не считаешь же ты нас за неженок или заморышей?
Абеллино ответил ему презрительным взглядом. Злость взяла Маттео. Его товарищи стали бить в ладоши, и их возгласы, казалось, трубили начало
