Вам подробности. Будет прекрасно, когда выйдет исправленная «А[гни] Й[ога]» — затем, после второго тома, Бог даст, выйдут и письма Е. И. Также имейте в виду, что на имя д-ра Гар[альда] Лукина только что нами выслана посылка с лекарственными растениями. Так как посылка идет медленно, то в следующем письме к Г. Лукину напишем о распределении содержимого, — что именно для него и что для Швеции. Очень сочувствуем Вашим перипетиям с книжными магазинами. У нас самих за парижскими магазинами, по-видимому, окончательно пропала значительная сумма, а за последнее время они даже вообще не дают никаких расчетов. Видимо, д-р Асеев испытывает то же самое. То же я слышал и о книгах Краснова. Поэтому Ваше предположение о прямом контакте с читателями-заказчиками является наилучшим выходом. По сообщениям из Харб[ина], там осталось всего лишь несколько экз[емпляров] «Свящ[енного] Доз[ора]» (продаваемых там тайно). Но кто получил деньги [за] все это издание, и вообще получил ли, остается загадкой. Может быть, книжные магазины между собою рассчитываются обменом книг.

Как прекрасно вышла Ваша книга «Культура», только что полученная. Складывается как бы целая серия общедоступных культурных вестников. Посылаю новую статью «Толстой и Тагор»[614], поступите с нею по Вашему усмотрению, как полезнее. Из Польши сообщают, что в то время, когда я помянул Рущица, он скончался в Вильне. Не подумал ли и он тогда обо мне? Нет ли ответа от Пурвита? Сколько смущения во всем мире. Поистине, год Армагеддона, и странно видеть, что некоторые близорукие люди не замечают небывалой экстраординарности событий. Требуется необычайное единение всех культурных сил. Будьте и Вы все крепки и объединены.

Сердечный привет Вашей супруге, Вам и всем друзьям.

Сердцем и духом с Вами.

223

Н. К. Рерих — С. И. Лю

10 декабря 1936 г. Naggar, Kulu, Punjab, Br[itish] India

Дорогой Сергей Иванович,

Большое спасибо Вам за Ваши книги, которые нам обоим так полезны. Кроме того, нам ценно сохранить в нашей библиотеке Ваш автограф, ибо Ваши широкие просвещенные взгляды так близки нам. Приятно видеть, что и в текущие смущенные дни выходят такие серьезные труды, ибо во всем мире во всех делах от мала до велика сложилось совершенно невозможное положение. Отовсюду приходят вести о всевозможных трудностях. Кроме того, каждый настолько хочет, чтобы все совершалось только по его методу, что даже нечто весьма положительное готов отрицать, ибо не усматривает в этом своей буквы. Кроме того, совершенно утрачивается в мире благожелательство и человечность, а что же Вы сделаете без этих краеугольных понятий? Из Харбина нам прислали отвратительные газетные вырезки, направленные против митр[ополита] Сергия. Можно лишь удивляться, до какой бездны мерзости может доходить печатное слово. Мы все, по обыкновению, за работою. Работа, притом работа творческая, является лучшим противоядием против наскоков сил темных. Вероятно, та же самая образовательно просвещенная работа помогает и Вам успешно преодолевать всякие смущения. Шлем Вам и Вашей семье лучшие пожелания.

Духом с Вами,

Н. Рерих

224

Н. К. Рерих — З. Г. Лихтман, Ф. Грант, К. Кэмпбелл и М. Лихтману

11 декабря 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 121

Родные наши Зин[а], Фр[ансис], Амр[ида] и Мор[ис],

Только что пришли Ваши письма: Зин[ы] от 21–23 ноября, Мор[иса] [от] 24 ноября, от того же числа Франсис с приложением отличных сведений из Бостона. От того же 24-го долетело и сердечное письмо от Д. Фосдика — если бы для нашего Общества ко всему прежнему составу добавить еще десяток таких преданных молодых сердец. Чудовищно Ваше сведение о фальшивом клейме, поставленном в ночное время на обратной стороне картин Музея. Конечно, мы знаем, что злоумышленники будут употреблять самые отвратительные методы против Музея и картин. Но воровское клеймо, поставленное в ночное время, конечно, превышает всякое воображение. Ведь этак каждую ночь кто-то может забираться в Музей и клеймить картины невесть какими надписями. Конечно, всякому ясна такая воровская попытка, но ведь была же «Пэнтингс Корпорэшен», учрежденная для охраны картин. Не следует ли понять из происшедшего, что Леви какими-то махинациями исключил Франсис и Мориса из «Пэнтингс Корпорэшен» и самовольно передал все своей же жене? Но не забудем, что кроме «Пэнтингс Корпорэшен» существует и Декларация 1929 года, в которой имеются и собственноручные подписи четы Хоршей, которые вместе со всеми Трэстис признавали музейные картины собственностью нации. Не будем опять рассуждать о самой процедуре этой декларации, остается НЕОСПОРИМЫМ, что чета Хоршей признала картины СОБСТВЕННОСТЬЮ нации. Что бы ни измышляли затем злоумышленники, все же эти подписи их существуют, Вы имеете эти фотостаты, и не может человек, признавший и оповестивший мир о собственности нации, затем провозглашать это самое собственностью своей жены. Ведь об этой декларации в свое время широко заявлялось во всяких репортах. Будем твердо помнить это ненарушимое обстоятельство. Общество в качестве общественного мнения может мощно протестовать, узнавая о таком злоупотреблении собственностью нации. Если человек признал нечто собственностью нации, то это его решение остается незыблемым. Как хорошо, что Мор[ис] с друзьями открыл это новое клеймо на картинах с именем жены Хорша и составил соответствующий аффидевит. Как видите, теперь каждый день можно ожидать всяких подделок и преступлений, и потому Мор[ис] как заведующий Музеем с друзьями должен особенно усиленно удостоверять положение вещей.

В репорте Хорнеру, как Вы знаете, упомянуты и четыре тысячи, внесенные Вами в начале учреждения. Значит, если бы чеки на эти 4000 были похищены злоумышленниками во время вторжения в Школу, то репорт Хорнеру, заверенный самим Хоршем, является верным доказательством. Также удивительно и сообщаемое Вами о Дж[ессе] Шн[ейдере] — ведь этот человек в прошлом сезоне был на Вашем собрании, подписал приветствие нам — куда же дальше идти. Если бы постепенно выяснилась теперешняя его деятельность, о которой Фр[ансис] пишет, то это внесло бы в дело еще один признак существования какой-то целой шайки. Действительно, по разным признакам чувствуется существование какой-то организованной банды, и Вы легко усматриваете уже несколько сочленов этого мрачного товарищества.

Не понимаем, почему публишеры допустили такое затягивание дела о клевете. Ясно, что люди, повинные в этом преступлении, за все это долгое время продолжают собирать искривленные вымыслы. Предупредите Пл[аута], чтобы не произошла еще какая-то подтасовка и культурная деятельность не была бы назвала политической. Вы пишете, что некто справляется в разных странах. Действительно, в разных странах можно убедиться в нашей чисто культурно-образовательной деятельности. Все наши культурные центры, общества, содружества, кооперативы не имеют ничего общего с политической деятельностью. Но ведь если на картинах может быть