И далее Симеон повествует о том, как во время Тайной Вечери, когда Иисус возлежал с учениками, Она пребывала вместе с женщинами, следовавшими за Ним, и по Его поручению заботилась о них[1647]. Когда Иисуса допрашивали у Анны и Каиафы, Она находилась рядом. Она была свидетельницей Его осуждения на смерть и бичевания[1648].

На Голгофе Она тоже была рядом со Своим Сыном и, когда Он висел на кресте, обратилась к Нему с плачем и мольбами. В ответ на Ее слезы Он поручил Ее любимому ученику[1649]. Когда воин пронзает копьем Его бок, Она с благоговением собирает излившиеся из раны кровь и воду[1650]. Она участвует в снятии тела Иисуса с креста, а затем ищет для Него подходящую гробницу. Найдя ее, Она разыскивает хозяина гробницы, Иосифа Аримафейского, и убеждает его пойти к Пилату и испросить у него тело Иисуса. Вместе с Иосифом Она погребает тело[1651].

Когда Иосиф, Никодим и прочие участники погребения удаляются, Она остается одна у гробницы, неотлучно пребывая возле нее, и становится единственной свидетельницей того, как ангел отвалил камень от двери гроба, а стражи были объяты ужасом. «Поэтому, кажется, Ей первой была дана весть о славном Воскресении, и Она смогла видеть, насколько это возможно, сияние Своего Сына». Матерь Божия узрела Воскресение Сына более ясно, чем жены-мироносицы, утверждает Симеон, и смогла рассказать о нем апостолам более убедительно, чем они[1652].

Многие детали истории Страстей и Воскресения, как она приводится Метафрастом, мы уже встречали в «Житии Девы», приписываемом Максиму Исповеднику. И хотя Симеон Метафраст нигде не упоминает это произведение, очевидна его зависимость либо от него, либо от источников, на которых оно основано.

Повествуя об Успении Богоматери, Метафраст не может избежать пользования апокрифическим материалом и излагает известную нам историю о явлении ангела с пальмовой ветвью, об апостолах, собравшихся из разных мест, чтобы проводить Богородицу, и о том, как Она мирно скончалась, предав душу Своему Сыну[1653]. Процитировав известное место из трактата Дионисия Ареопагита «О божественных именах», Метафраст рассказывает о погребении Богородицы[1654], а затем, со ссылкой на Ювеналия, епископа Иерусалимского, о том, как на третий день ради опоздавшего Фомы вскрывают гробницу, но тела Богородицы не находят, а только Ее ризу[1655].

В завершение «Похвального Слова» Симеон излагает историю о том, как Галбий и Кандид принесли в Константинополь ризу Богородицы. В этом рассказе он основывается на свидетельстве Ювеналия Иерусалимского из «Евфимиевой истории», которую цитирует Иоанн Дамаскин во Втором Слове на Успение[1656].

Желание Симеона Метафраста максимально дистанцироваться от апокрифических источников при составлении жития Богородицы соответствовало общему духу той работы, которую он проводил, очищая жития святых от разного рода невероятных деталей. На протяжении всего «Похвального Слова» Метафраст демонстрирует желание основываться на свидетельстве Евангелия и уважаемых древних авторов. Тем же желанием был движим в IX веке Епифаний Монах, составляя свое «Слово о жизни Пресвятой Богородицы».

Работа, проделанная биографами Богородицы, имела результат. Апокрифические сказания о Ее жизни были благодаря им постепенно вытеснены из употребления и заменены более выверенными, «научными» житиями Девы Марии, в которых наиболее фантастические эпизоды из апокрифов либо вообще исчезли, либо были существенно смягчены.

Под именем Симеона Метафраста в греческой рукописной традиции фигурирует также «Слово на плач Пресвятой Богородицы». Современные ученые считают это произведение творением другого автора — Никифора Василаки[1657], жившего в XII веке и осужденного в ереси вместе с Сотихиром Пантевгеном на Константинопольских Соборах 1156–1157 годов[1658]. Как это часто случалось с осужденными лицами, его произведения в дальнейшем атрибутировались другим авторам. Можно предположить, что Симеону Метафрасту оно было приписано по той причине, что он является автором «Канона на плач Пресвятой Богородицы».

«Слово» написано (возможно, не без влияния этого канона) в форме плача Богородицы. В Ее словах, обращенных к Сыну, перед читателем проходит вся Ее жизнь:

Это — то, сладчайший Иисусе, что образно представили тогда волхвы, пришедшие из Персии в Вифлеем, принесли свои дары: не только золото, как Царю, и ли-ван — как Богу, но и смир-ну — как смертному, родившемуся тогда Тебе (Мф. 2:11). Это — то оружие, которое имело пронзить Мое сердце, как предсказал Симеон (Лк. 2:35). Это — тот огонь, который Ты при-

шел низвести на землю, как это Ты Сам предсказал (Лк. 12:49). Потому что более жгуче, чем огонь, для любящего сердца Матери смерть Единородного Сына Ее. В малом, чтобы не оказаться противоположными, даже Мне представляются слова Благовещения Гавриила (Лк. 1:28–55). Потому что не только сейчас Господа нет со Мною, как Он Мне возвестил (Лк. 1:28), но Ты, будучи бездыханным и среди мертвых, озаряешь внутренние сокровищницы ада, а Я, между тем, вдыхаю воздух и пребываю среди живущих[1659].

Снятие с креста. Миниатюра. XIII в.

Некоторые выражения из «Слова» напоминают похожие выражения из богослужебных текстов, в частности, обращения Божией Матери к членам тела Иисуса:

Какой из членов Твоего тела не потерпел страдания? Божественная для Меня Глава Твоя получила тернии, и они вонзились в Мое сердце. О, прекрасная и священная глава, которую некогда Ты не имел где приклонить и отдохнуть, ныне только для гроба склонилась для того, чтобы почить и, как сказал Иаков, как лев уснуть! О, желанная и любимая Моя глава, приявшая удары тростниковой палкой, дабы исправить того, кто подобно гнилому тростнику был сломан лукавым и стал далеким от рая! О, ланиты, принявшие заушения! О, уста, иные медоточивые соты, хотя вы и вкусили горчайшую желчь и были напоены острейшим уксусом! О, уста, в которых не обрелась ложь (Исх. 53:9), хотя и лживое лобзание предало Тебя на смерть! О, руки, которые человека создали, а ныне были пригвождены ко кресту, и в аду простирающиеся и касающиеся рук, некогда коснувшихся запретного древа, и восставляющие от падения всего Адама! О, ребро, пронзенное копьем вследствие созданной из ребра праматери! О, стопы, ступавшие по водам и жидкую природу явно освятившие![1660]

Тема надругательства иудеев над членами тела Христа — очень древняя. Она присутствует уже в поэме II века «О Пасхе»: «Ибо принес Ему раны для тела Его и терния для головы Его, и связал Его добрые