и Тьмы, – кровожадным и опасным созданием, которое делило врагов на две категории: тех, кто уже мертв, и тех, у кого она еще не имела удовольствия забрать жизнь. Я не знала, что ей было известно о Гарри и Томасе, но меня это совершенно не удивило.

Леа была смертоносным и опасным существом, но, насколько я знала, никогда не лгала мне. Если говорить формально.

– Пойдем, – сказала Леанансидхе.

Она развернулась и быстрым шагом направилась вглубь переулка, на ходу скрывая свой истинный облик под покровом, чтобы стать незримой для окружающих.

Я оглянулась на здание, где держали Томаса, стиснула зубы и последовала за ней, соединив наши покровы.

Мы шли по улицам Чикаго, невидимые для тысяч глаз. Люди машинально, даже не задумываясь, отходили в сторону, чтобы не столкнуться с нами. Когда ты находишься в толпе, важно внушать окружающим, что тебя надо огибать. Если люди десятками будут врезаться в тебя, невидимость потеряет всякий смысл.

– Расскажи мне, девочка, – сказала Леа, быстро переходя со своего архаичного диалекта на современный язык; она порой поступала так, когда мы были одни, – что ты знаешь о свартальвах?

– Очень мало, – ответила я. – Они родом из Северной Европы. Маленького роста, живут под землей. На всей планете нет более искусных мастеров-магов. Гарри приобретал их изделия, когда мог себе позволить, ведь они совсем недешевы.

– Как скучно, – проговорила волшебница фея. – Ты говоришь так, словно зачитываешь книгу. Книги часто имеют мало общего с жизнью. – Она обернулась и посмотрела на проходившую мимо молодую женщину с младенцем; ее ярко-зеленые глаза засверкали. – Так что же ты о них знаешь?

– Они опасны, – тихо начала я. – Очень опасны. Древние скандинавские боги обращались к свартальвам за оружием и броней и даже не пытались вступать с ними в противостояние. По словам Гарри, он очень радовался, что ему не приходилось биться со свартальвами. Еще они благородны. Присоединились к Неписаному договору и соблюдают его условия. Они завоевали себе репутацию свирепых воинов, когда речь шла о защите себе подобных. Это не люди, их не назовешь добрыми, и только дурак осмелится рассердить их.

– Уже лучше, – похвалила Леанансидхе, а затем, как бы невзначай, добавила: – Дурочка.

Я оглянулась на здание, которое обнаружила.

– Это их собственность?

– Их крепость, – ответила Леа. – Здесь, на этом великом перекрестке, они ведут большую часть своих земных дел. Что еще тебе известно о них?

Я покачала головой:

– Мм… У одной из скандинавских богинь похитили украшение…

– У Фрейи, – уточнила Леа.

– И вором был…

– Локи.

– Да, верно. Он заложил украшение свартальвам или сделал что-то вроде этого, а потом оказалось, что его сложно вернуть обратно.

– Просто удивительно, как можно говорить настолько уклончиво и вместе с тем очень точно, – заметила Леа.

Я усмехнулась. Леа хмуро посмотрела на меня.

– Ты прекрасно знаешь всю историю. Просто ты хотела… натянуть мне нос; кажется, так у вас говорят?

– Мне было у кого поучиться сарказму, – ответила я. – Фрейя пришла за своим ожерельем, и свартальвы были готовы вернуть его… но только если она поцелует каждого из них.

Леа откинула голову и рассмеялась.

– Дитя, – сказала она злорадно, – не забывай, что многие старинные предания записывались и переводились излишне добропорядочными учеными.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я.

– Свартальвы ни за что не согласились бы отдать одну из величайших драгоценностей во Вселенной за поцелуйчики на всю компанию.

Я пару раз моргнула и почувствовала, что у меня запылали щеки.

– Ты хочешь сказать, что она должна была…

– Именно.

– Со всеми?

– Точно.

– Ничего себе, – проговорил я. – Конечно, мне, как и любой девчонке, нравятся украшения, но это уже слишком. Перебор. Они явно зарвались.

– Возможно, – согласилась Леа. – Думаю, все зависит от того, насколько сильно ты хочешь получить что-то от свартальвов.

– Хм. Намекаешь, что ради освобождения Томаса мне придется затеять с ними групповуху? Не бывать такому!

Леа снова обнажила зубы в улыбке:

– Высокая нравственность – это так забавно.

– А ты сама бы согласилась?

Она приняла обиженный вид.

– Ради другого? Разумеется, нет. Ты хотя бы представляешь, какие обязательства это накладывает на тебя?

– Эм… Честно говоря, нет.

– Не мне делать выбор. Ты должна задать себе вопрос, что для тебя ценнее: твоя спокойная совесть или жизнь вампира?

– Нет. Должен быть и другой выход.

Кажется, Леа на мгновение задумалась.

– Свартальвы ценят красоту. Они жаждут ее, как дракон жаждет золота. Ты молода, хороша собой и… кажется, слово «сногсшибательна» здесь вполне уместно. Обмен твоих знаков внимания на вампира – довольно честная сделка, свартальвы наверняка согласятся, если, конечно, он все еще жив.

– Ладно, назовем это планом «Б», – согласилась я. – Или может, планом Х. А еще лучше – планом XXX. Но может, просто ворваться туда и забрать его?

– Дитя, – пожурила меня Леанансидхе, – свартальвы прекрасно владеют Искусством магии, а это – одна из их крепостей. Даже мне при попытке сделать нечто подобное пришлось бы поплатиться жизнью. – Леа наклонила голову и смерила меня потусторонним взглядом, от которого по коже побежали мурашки. – Так ты хочешь освободить Томаса или нет?

– Я хочу рассмотреть и другие варианты, – сказала я.

Волшебница пожала плечами:

– Тогда советую сделать это как можно быстрее. Даже если Томаса до сих пор не убили, жить ему, возможно, осталось несколько часов.

* * *

Я открыла дверь в квартиру Уолдо, захлопнула ее за собой, заперла на замок и сказала:

– Я его нашла.

Когда я повернулась, чтобы войти в комнату, кто-то врезал мне по лицу.

И это был не легкий шлепок из разряда: «Эй, просыпайся!» Били ладонью наотмашь – больно, как если бы заехали кулаком. Я пошатнулась, совершенно не понимая, что происходит.

Энди, девушка Уолдо, сложила руки на груди и, прищурившись, уставилась на меня. Несмотря на средний рост, она была волком-оборотнем и к тому же выглядела как фотомодель, решившая заняться профессиональным рестлингом.

– Привет, Молли, – сказала она.

– Привет, – ответила я. – И… Ой!

Она показала мне розовую пластмассовую бритву:

– Давай поговорим о границах, которые не стоит переступать.

Что-то гадкое и нехорошее, затаившееся в глубине души, выпустило когти и напряглось. Это была та частичка меня, которая хотела бы поймать Листена и швырнуть его под проходящий поезд или разбить ему голову о решетку водостока. Частичка, которая есть у каждого. Чтобы пробудить такую ярость, требуется нечто действительно ужасное, но это сидит во всех нас. Именно оно становится причиной бессмысленных жестокостей и превращает войну в настоящий ад.

Люди не хотят об этом говорить и даже думать, но я не могла пребывать в добровольном неведении. Я не всегда была такой, но после того,