class="p1">— Клянусь Всемилостивейшим Богом, Ваша честь, — испуганно и чуть ли не заикаясь произнес Марана, — я сказал вам только правду… я же как на духу…. только то что слышал, я просто решил что это важно для суда, я хотел быть честным перед Богом и своей совестью, господин инрэ.

— Весьма похвальное желание, господин Марана. И поверьте, я ничуть не сомневаюсь в вашей искренности. Просто хотел чтобы вы, — судья поглядел на толпу, — да и все здесь собравшиеся отдавали себе отчет, что любые слова лжи, сказанные на заседании официального королевского суда не останутся безнаказанными.

— Я прекрасно это понимаю, Ваша честь, — дрожащим голосом произнес молодой охранник.

— Вы свободны, господин Марана, — сказал Мастон Лург. — Следующим свидетелем я вызываю госпожу Корию.

64

Элен остановилась возле огромного волосатого мужчины, расположившегося на раскладном стульчике возле борта фургона. Незнакомец сидел с закрытыми глазами и казалось дремал, хотя у него изо рта торчал длиннющий чубук курительной трубки, из которой шел слабый дымок.

Мужчина был до такой степени импозантен и внушителен, что девочка, против воли, понимая что это не прилично, заворожено разглядывала его. Его загорелое лицо было покрыто десятками маленьких шрамов, которые образовывали какой-то симметричный относительно носа узор. На лбу же присутствовала разноцветная татуировка волнистых линий расходящихся от переносицы. Его густые, пышные светло-русые волосы на голове и в бороде были во множестве украшены какими-то привязанными палочками, косточками и ленточками, кроме того часть волос заплетались в разнообразные косички, к которым цеплялись фигурки животных и даже колокольчики. Его наряд и амуниция также являли весьма пеструю и эклектичную картину. Два тонких шарфика. Один белый, другой черный. Зеленый камзол с какими-то блестящими позументами и серебряными шнурами, темная рубаха с кучей завязок, широкий кожаный пояс, ремни через грудь, на которых были ножи, какие-то крюки и вроде как гвозди, огромная сабля и два длинных кинжала, а также бесчисленные мешочки. Широкие кожаные штаны заправлялись в здоровенные высокие сапоги с залихватскими широкими складками и начищенными до блеска металлическими набойками на носках и каблуках. От мужчины веяло дикостью и силой, какой-то необузданной удалью и бурлящей энергией. Несмотря на то что он вроде как дремал. «Одна сплошная экспрессия», весело подумала Элен.

— Иди куда шел, крысёныш. Нечего пялиться на меня, — беззлобно пробурчал незнакомец, не открывая глаз.

Но девочка вздрогнула, она поспешно обратила внимание на его ауру. Та определенно принадлежала спящему человеку, ну или очень расслабленному.

— Вы не спите, мистер? — Поинтересовалась Элен. Первый испуг уже прошел, переливы и фигуры его ауры подсказали ей, что незнакомец вполне добродушная личность. Или, по крайней мере, хотя бы сейчас находится в очень благодушном и спокойном настроении.

— Проваливай, говорю, — все так же беззлобно и лениво процедила «добродушная личность».

Элен бросила короткий взгляд через плечо на Галкута, чтобы оценить его намерение вмешаться. Но тот явно не собирался этого делать. Он держал во рту какую-то травинку, большие пальцы рук засунуты за ремень, а светло-голубые глаза в тени широкополой шляпы были настолько прищурены, что казались закрытыми. Создавалось ощущение, что он тоже в дремотном состоянии, подобно хозяину длинной трубки.

— Я Элен, — представилась девочка.

Незнакомец наконец открыл глаза и в первый миг хозяйке Кита они показались почти желтыми, но потом все же скорее зелеными со странным золотистым оттенком. Мужчина вынул изо рта мундштук трубки и хрипло угрожающе произнес:

— А я Изамери, страшный кайхорский пират, который ест таких вредных детенышей как ты на завтрак. Ясно?!

— Ясно, господин Изамери, — проворковала юная провокаторша и даже на какой-то миг скромно потупила очи.

— Ну а если ясно, крысеныш, так давай вали отсюда пока я не выковырял ложкой твои синие глазки и не съел их вместо десерта.

Но девочка не двинулась с места. Во-первых, она не видела в ауре "страшного кайхорского пирата" ни единого признака подлинной злобы, а во-вторых из духа противоречия, который, как иногда с раздражением замечал папа, кажется является генетической чертой «этой семьи», подразумевая линию матери Элен. Линда Рейлих и Родерик Атинховский весьма славились своей строптивостью. Но девочка испытывала по этому поводу скорее гордость, чем сожаление, ибо до безумия хотела походить и на дедушку, и на свою маму, о которой она знала только по рассказам других и видеозаписям.

— Вы правда пират, господин Изамери? — Спросила Элен.

Мужчина, не торопясь с ответом, задумчиво разглядывал дерзкого ребенка. Затем он пососал мундштук, выпустил облачко сизого дыма и снова привалившись к борту фургона, закрыл глаза и лениво процедил:

— Проваливай, крысёныш.

Элен сделал шаг вперед и потрогала одну из фигурок прицепленную к косичке в бороде пирата.

— А зачем вам все эти побрякушки, господин Изамери? И как вы вообще умываетесь?

Громадная длань, которая казалось размером с голову девочки, схватила запястье Элен.

— Я тебе сейчас нос откушу, крысеныш любопытный, — пообещал Изамери и осклабился, демонстрируя металлические зубы. — И уши отрежу для своего ожерелья.

Элен не шевелилась, её правую руку сжимали, пусть не болезненно, но намертво настоящие тиски. Её тоненькое предплечье просто тонуло в широченном, заскорузлом, мозолистом кулаке мужчины. Но девочка спокойно глядела в странные зеленые глаза с желтоватым отливом и ожидала вот-вот услышать голос Галкута, требующего отпустить её. Но тот молчал. Она поняла что он, по каким-то своим соображениям, решил что ей ничего не угрожает и вмешиваться, конечно же, не собирается, вполне довольный тем что с ней происходит. Но просить его о помощи для Элен было неприемлемо. Да к тому же в этом не было особой необходимости, ибо она не испытывал ни боли, ни страха. Да, могучая, твердая, словно из дерева рука могла переломить её предплечье как спичку, но тем не менее этот захват был скорее бережным, чем жестким и злобным. И даже без всяких аур Элен ощущала странную уверенность в том, что этот громадный человек не причинит ей вреда. Она вспомнила о шалисах, маленьких пушистых зверьках с планеты Ливу, там где родился её отец. Это были очень нервные и дерзкие животные, которые в принципе совершенно не поддавались приручению. Периодически они впадали в некое подобие сна и поскольку в этот момент были очень уязвимы, то к выбору места для сна они подходили весьма ответственно. И по каким-то необъяснимым причинам, с тех пор как на их планете появились эти странные гладкокожие двуногие существа, шалисы начали приходить спать к ним. На что они ориентировались и по каким критериям выбирали своего человека, ученые пока не знали, вернее не пришли к единому мнению. Но так или