Они сражались, взмахи меча резали красный сумрак, и с плахи открывался вид яснее, чем с трона. Многоголосая толпа ревела у подножья, уже без обожания, уже от гнева. Выплеснулся ее хаос, ее дикий страх. И вещи обретали истинные очертания, как перекошенная морда чудища. Саат клацал пастью, насылая на Ларта и Рехи все новых приспешников, пока сам свивал колесо воронки, чтоб разорвать и раздавить своих врагов.

«Надо бежать!» – думал Рехи, зеркально повторяя за Лартом его действия. Они пинали ногами лезущих на помост стражников, взмахивали мечами. Лезвия вгрызались в доспехи, перерубали древки копий, кромсали плоть.

Привычно! Как же этого не хватало в заточении. Даже если изголодавшееся тело не слушалось, даже если ноги утратили былую прыть, рука помнила движения атаки и обороны. Рехи не отходил от Ларта, они защищали спины друг друга. И в этом слаженном бою погибал голод бесприютного одиночества.

Ударом наискосок Ларт браво развалил надвое одного из стражников. Рехи отразил чью-то атаку выпадом. Он увидел лицо взобравшегося на помост палача. Из-под спавшего капюшона горели яростью глаза, кривился оскалом перекошенный рот. Больше всего враг напоминал огромного горного ящера.

Рехи проскользнул у него под рукой и гулко свистнул Ларту, толкая противника прямо на меч. Палач взмахнул топором, точно намеревался докончить дело. Но короля полукровок больше не сдерживали путы.

– Срублю! Эту голову… – прорычал палач, тут же напарываясь на стремительно выставленный клинок. Повиснув на пронзающем жале острия, противник все еще сжимал в руках свое гнусное орудие. Но Рехи быстро выбил его с криком:

– Ларт! Пригнись!

Тяжелый топор пролетел над головой друга и врезался в чье-то лицо, превращая голову в кровавое месиво. Выступили кости над распоротыми мышцами лица, брызнула кровь.

Но тут же появились новые противники. Они обрушивались с мечами наголо, точно тяжелые каменные градины возле жерла извергающегося вулкана. Такие же распаленные, смертоносные и черные, оплетенные линиями Саата. Рехи забывал перевести сбивающееся дыханье и несколько раз едва не падал. К счастью, Ларт все еще не растратил свои навыки. Целый год он не просто так скитался по пустошам. Рехи сетовал на одеревенелые движения своего тела. Плен истерзал его, едва не превратив в беспомощного раба. А он умел немало, главное – не забывать об этом. Главное – верить в себя. Главное – помнить о линиях. Но именно они не приходили, не помогали Стражу. Рехи не успевал сосредоточиться, превращаясь в обычного воина, стремящегося выжить любой ценой. Так было всегда, поэтому тоже привычно и правильно.

– Рехи, берегись!

На них накидывали арканы, стремясь стащить с помоста, пока Саат увлеченно свивал воронку, чтобы раз и навсегда сокрушить Стража. Петля устремилась к ним вместе с жадной сетью и принялась затягиваться. Мечи путались в ней, как в липкой паутине.

Рехи впился зубами в веревку, как в черную линию, разрывая ее, ощущая горький вкус во рту, обдирая губы и нёбо. Он снова освободил Ларта, а тот помог сбросить последние путы.

– Да что ж они лезут! – рычал друг, отрубая чью-то руку, уцепившуюся за край помоста. Шаткая лестница обвалилась, когда ее хлестнула плеть черных линий. Рехи и Ларт остались вдвоем против всего мира, против воплощенного ужаса смерти: Саат надвигался, завершая работу. Рехи видел, как все плотнее скручиваются облака. Нарастающий ветер приносил едкий пепел. Земля гудела. Или это толпа раскачивала твердь буйным топотом? Помост содрогался, готовый рухнуть каждый миг. Вой земли пронзал насквозь, как вздохи обреченных, развешанных по стенам. Образы смешивались колыханием прошлого и будущего. А настоящее вилось на острие клинка.

– Уничтожу! – утробно шипел Саат. Рехи и Ларт попятились. Черная линия взрезала доски помоста, и они затопорщились, как чешуя на брюхе выпотрошенного ящера. Вновь враги взбирались на помост неиссякаемой темной рекой. Мрак смеялся болью и резал стеклом, вокруг все заполоняли черные линии. Отрывистые засечные и прямые удары не давали результатов, а на серию мощных атак не хватало времени и пространства. Развороченное место казни плясало под ногами, Саат же неколебимо стоял на свернутом постаменте из линий.

– Надо убить его любой ценой, – прошипел Ларт, поднимаясь после очередной сокрушительной волны подлой магии. Спина его хрустнула, Рехи же пару мгновений не мог встать, ребра и лопатки горели огнем, а воздух вырывался хрипом. Пришлось рвануть себя вверх, будто взлететь, будто сразу в небо. Да нельзя в небо! Хоть с телом вместе, хоть одним духом. Нельзя, пока рядом упрямо сражался его родной король полукровок, его Ларт. Иногда просто нельзя отступать и умирать, даже если нет сил, даже если это битва не равных по силе.

– Только не ценой твоей жизни! – крикнул Рехи, но Ларт уже ринулся вперед с подобранным топором, тем самым, которым его обещали казнить. Теперь он намеревался отсечь голову безумного жреца-мертвеца.

Саат только рассмеялся. Сильнейший удар с разворотом разбился о незримый черный кокон. Кажется, еще более плотный, чем тот, в котором сидел Двенадцатый в Разрушенной Цитадели. Рехи охнул, когда Ларт отлетел в сторону и упал навзничь, хватаясь за обожженную правую руку. Он не видел черных линий, но их жалящий жар ранил его. Рехи взвыл, как будто с него сдирали кожу:

– Ларт! Зачем?! Надо бежать!

Но в следующий миг воронка превратилась в острие копья и устремилась с самых небес к двум отчаянным бойцам. Рехи понял, что это конец. Никакой силой он не сумел бы противостоять такой гибельной мощи. Никакие линии и светлые прозренья не спасли бы. Он инстинктивно накрыл собой Ларта, хотя понимал, что вскоре они оба превратятся в прах. Пыль, песок. Не так уж плохо. В их мире оставались мхи и лишайники. И песок – как рассказ и летопись пустоши. Отчего-то губы кривила улыбка, за спиной крыльями раскрывался белый щит, как в самой гуще битвы. Но и он бы не спас…

«Мы песок… Быть вместе навечно нераздельным песком. Навечно! Я не боюсь!» – воскликнул Рехи в мыслях, когда мрак воронки окутал их с Лартом черными щупальцами.

Рехи крепко зажмурился, но вскоре понял, что все так же болят ребра, все так же печет в груди. Боль – неопровержимое свидетельство жизни. Ларт же уже встал и держал меч, отбиваясь от лезущих врагов.

– Невероятно! – прорычал Саат, топая ногами, сотрясая рушащийся помост.

– Уходите! – раздался звучный голос. Знакомый, хриплый. Он возвращал к жизни, когда по воздуху плыли черные перья ворона.

– Сумеречный! – охнул Рехи и тут же возмутился: – А раньше не мог?!

Ответом ему послужил истошный вопль