Шрифт:
Закладка:
Щербаков В. И.: «И вот, пока на заседании шла дискуссия, я написал Павлову записку, в которой сообщаю, что через полтора часа должен быть в аэропорту. Тот ответил: невозможно, нас обоих председатель КГБ Владимир Крючков и министр обороны Дмитрий Язов пригласили к себе обсудить ситуацию в стране. Пишу снова: ситуацию в стране ты знаешь лучше, поговорите без меня. В крайнем случае, позвонишь, я буду на связи. Можешь обижаться, но я должен встретить сына. Я и так дома не бываю, прихожу в два-три часа ночи, а если ещё и в аэропорт не приеду, а там, не дай бог, что случится… Встретимся вечером на даче у Николая Губенко, там и расскажешь, что решили. На том и договорились».
Щербаков ушёл до окончания заседания.
На обратном пути из аэропорта ему в машину по спецсвязи позвонил Горбачёв. Машина остановилась, водитель и семья Владимира Ивановича, как было принято, вышли, чтобы дать возможность двум конфидентам говорить без посторонних.
Щербаков В. И.: «С близким окружением Михаил Сергеевич в выражениях не стеснялся. Это служило у него знаком особой доверительности и близости. Вот и на сей раз он обрушил на меня полный набор крепких пролетарских выражений: “Павлов там что, с ума сошёл? Ты почему его не остановил? Правительство задумало сорвать подписание Союзного договора?” Я удивился: заседание было закрытым, закончилось минут 30 назад, стенограмма и аудиозапись не велись – на этот счёт было принято специальное решение, и нам доложили, что запись отключена. Ни одного лишнего человека на заседании не было, только члены президиума Кабмина лично. А Горбачёв буквально в лицах рассказывает, у кого какая была позиция. И это всего через полчаса после заседания. То ли кто-то “настучать” поспешил, то ли всё-таки работала прослушка. Лихорадочно соображаю, кто же тогда слушает? Павлов уехал к Крючкову, даже если прослушку установила госбезопасность, у Крючкова нет никакого резона “слить” всё президенту до разговора с премьером. Тогда кто?»
Владимир Иванович попытался объяснять Михаилу Сергеевичу, что, во-первых, всё не так плохо: позиция Павлова не такая жёсткая, как ему, видимо, доложили. Он прав по существу вопроса, Горбачёв сам об этом постоянно говорил. Во-вторых, на правительстве было найдено приемлемое решение, которое Павлов поддержал. Наконец Щербаков пообещал, что как только приедет домой, то подготовит простой, понятный текст дополнительного соглашения. Главное, убеждал первый вице-премьер, в этом деле не сделать шаги, которые ещё больше запутают ситуацию. И добавил, что Павлов, видимо, в ближайшие часы позвонит Горбачёву и попросит «продавить» подписание дополнительного соглашения одновременно с текстом Союзного договора, чтобы не оставлять никому, особенно Ельцину, никакой лазейки.
Михаил Сергеевич согласился со всем сказанным, немножко успокоился. Вечером Щербаков с женой поехали к Губенко на юбилей. Павлов туда не приехал, но никто не придал этому какого-то экстраординарного значения – мало ли какие дела могли ему помешать.
В воскресенье 18 августа Павлов тоже не позвонил. Большого значения Владимир Иванович этому не придал: не думал, что разговор у Крючкова был так уж важен, да и был занят работой над проектом соглашения.
Зато снова позвонил Горбачёв, да ещё почему-то не по спецсвязи, а по городскому телефону. И первым же вопросом удивил: «Как ты себя чувствуешь?»
Щербаков В. И.: «Наши отношения с президентом были достаточно доверительными, но не до такой степени, чтобы осведомляться о самочувствии. Ответил честно: «До того устал, что позавчера ночью вышел с работы и не мог вспомнить, как жену зовут и как домой позвонить, чтобы поесть приготовила. Прошу дать мне три-четыре дня отоспаться». Михаил Сергеевич пообещал, что после подписания договора и Президентского совета (переименованного в Совет Федерации и назначенного на 21 августа) возьмёт меня в свой самолёт и мы полетим в Форос. Меня это устраивало, поскольку моя семья тоже должна была утром в понедельник улетать в санаторий неподалёку от крымской резиденции президента».
Дальше Горбачёв без всякого вопроса со стороны собеседника начал рассказывать, какая в Крыму чудесная погода и как хорошо он себя чувствует, пожаловавшись, только на ногу, что-то «потягивает». Через какое-то время опять повторил о болях в ноге, потом ещё раз. В. И. Щербаков сразу не придал этому значения, но, когда положил трубку, задумался: что он хотел этим мне сказать? Почему звонил по городскому телефону? Ответа он не нашёл, махнул рукой, подумал, что человек на отдыхе расслабился, решил поговорить да, видно, не с кем оказалось. К тому же он наверняка, готовясь к подписанию, нервничал. В конце концов завтра он так или иначе вернётся в Москву, так стоит ли на всякие мелочи внимание обращать!
Щербаков В. И.: «Много позже Аркадий Вольский рассказал, что у него тогда же состоялся аналогичный разговор с президентом о здоровье. Интересное совпадение, историков должно было бы заинтересовать, так как в материалах расследования августовских событий эти факты отсутствуют, утверждалось, что связь у Горбачёва была уже отключена».
Часть V
Путч. Конец Союза
Три дня в августе 91-го
Как уже отмечалось, в повестке Президентского совета (Совета Федерации) значились четыре вопроса и по трём из них планировались доклады Щербакова. К ним нужно было готовиться. Работу над докладами о положении в стране, мерах по стабилизации и о работе над соглашением Владимир Иванович закончил в понедельник 19 августа часов в пять утра – как раз к рассвету: на Яблочный спас солнце встаёт ещё рано. В шесть пришла машина, он проводил семью в аэропорт и решил немного поспать, пока служебная машина не вернётся уже за ним. Часа полтора-два у него было. Только лёг, с дороги позвонила жена. И состоялся такой диалог:
– Что происходит? Мы едем в аэропорт, а нам навстречу танки.
– Какие танки? Ты ничего не перепутала?
– Как можно перепутать, если целая колонна идёт на Москву?
– Не знаю. Может, учения какие-то идут. Может, к подписанию договора хотят усилить гарнизон – чем чёрт не шутит. Ладно, лети. Не твой вопрос.
Положил трубку, тут новый звонок. Теперь уже от коллеги, председателя Госстроя СССР В.М.
