Шрифт:
Закладка:
— Внутри всё цело, — сообщил медик, отключая прибор. — Спина завтра пройдёт. Ещё что-нибудь чувствуешь?
— Рука, — Гедимин повернул голову и поморщился — не столько от боли, сколько от досады.
— Будем чинить, — вздохнул медик, жестом подзывая помощника. — Дай ему воды… Отключать мы тебя не будем, вырубим только руку, так что лежи тихо. Можешь спать. Процесс долгий и — для тебя — скучный.
Он просунул под браслет на плече Гедимина толстый кусок прорезиненного скирлина и обернул вокруг руки. Обруч сместился, прикоснувшись к коже холодной стальной кромкой.
— Что это? — Гедимин повернул голову, но видно было плохо.
— Станнер, — отозвался медик. — Нормальный наркоз на сарматов не действует. Отключим нервы в руке, если повезёт — зашьём тебя раньше, чем они заработают.
— Станнер? — Гедимин попытался приподняться, чтобы рассмотреть устройство получше.
— Тебя что, целиком вырубить? — сузил глаза медик. — Не дёргайся. Нам ещё твои кости собирать. Будешь ходить со стержнями в руке. Потом рассосутся. Всё, теперь молчи. Разряд!
Обычного для станнеров треска Гедимин не услышал, но рука от плеча до кончиков пальцев внезапно онемела. Он видел, как её тщательно вытирают от крови, как разворачивают и перекладывают, как взрезают кожу и мышцы там, где их не вскрыли удары стальной трубы, и как осторожно вылавливают из раны осколки кости. Руки он не чувствовал; слегка ныла ушибленная спина, но куда сильнее болел раскалённый ком под рёбрами. Грудь стянуло невидимым обручем. «Январь, начало,» — вспомнил ремонтник, когда в последний раз чувствовал это неприятное давление на рёбра. «Когда мне выжгли мозг. А теперь… Да, вот этого я не ждал. А надо было.»
— Вставай, — сармат-медик протянул Гедимину руку. Ремонтник развернулся, опираясь на здоровую ладонь, резко выпрямился — и обнаружил себя сидящим на полу. Перед глазами всё плыло.
— Да не так быстро! — двое медиков подхватили его подмышки и поставили на ноги. Сармат несколько раз мигнул — в глазах прояснилось. «Станнер,» — недовольно сощурился он. «Не люблю станнеры.»
Правая рука в прозрачном коконе поверх мягких повязок неподвижно висела на груди — её привязали к ремню, перекинутому через шею. Гедимин попытался шевельнуть забинтованными пальцами — мышцы подчинились, но неохотно и с большим опозданием.
— Через полчаса заработают, — сармат-медик отлепил от груди Гедимина последний датчик. — Иди в палату. Неделю просидишь тут, под присмотром. Если не будешь дёргаться не по делу, всё срастётся.
— Сидеть здесь? — сармат мигнул. — Это обязательно?
— Это на случай эа-мутации, — ухмыльнулся медик. — Чтобы зараза, если что, осталась тут. Иди, отдыхай. Воду и пищу тебе принесут.
— Это называется эа-формированием, — сузил глаза Гедимин. — Вы не макаки, чтобы путать слова.
Медики переглянулись и фыркнули.
— Иди-иди, — один из них похлопал сармата по здоровому плечу. — Во всех документах это эа-мутация. Хорошо, что не просто «мутация»! У нас осталось целое слово…
Гедимин раньше не был внутри госпиталя — никогда ещё ему не доводилось заходить дальше приёмного покоя. Палата оказалась немного просторнее, чем его комната в бараке. Вместо брошенного на пол матраса была кровать метровой высоты, прикрученная к полу, — одной рукой Гедимин не смог её сдвинуть. Она стояла у окна, выходящего на аэродром, но сейчас смотреть было не на что — глайдеры стояли неподвижно, как и многочисленные нефтевозы. «Кажется, под озером нашли много битума,» — подумал ремонтник, пересчитав их. «Интересно, кто-нибудь пробовал перегонять нефть в субстрат? Интересный опыт, если не забыть откачать кислород…»
Он поморщился — слово «опыт» заставило всплыть в памяти все недавние события. «Йорат был прав,» — с досадой подумал Гедимин, устраиваясь на постели — смотреть на аэродром ему уже не хотелось. «Вся база была против моих занятий… против меня. С марта я был их командиром и думал… Гедимин, ты всё-таки идиот. Их командиром был Йорат, а ты даже не знал об этом. Они все согласились с ним, а не с тобой. Все…»
Он лёг на спину, прикрыл глаза и лежал так долго — пока невидимый обруч, опоясавший грудь, не начал разжиматься. Тогда Гедимин поднялся и вышел из палаты.
— Куда⁈ — медик, сидевший у телекомпа в коридоре, выпрямился и встал посреди дороги. Сармат остановился.
— Тут есть выход в сеть? — он кивнул на телекомп.
— Уже заскучал? — хмыкнул медик. — Да, есть. Но надолго не пущу.
— Я быстро, — пообещал Гедимин, пристраивая обездвиженную руку на столешницу. Этот телекомп мало отличался от тех, что стояли в городских информаториях; очень скоро перед сарматом был нужный бланк письма. «Антуану Тэ Гэ Моранси,» — набрал он и поморщился. «Когда уже эти макаки уйдут из нашего города?..»
— Эй, ты куда пишешь? — забеспокоился медик, заглянув ему через плечо.
«Освободить меня от должности старшего механика на базе „Жёлтое озеро“,» — перечитал Гедимин и, поудобнее пристроив правую руку, продолжил: «И перевести на любую из выщелачивающих установок, где нужны рабочие. Если таковой не найдётся, назначить уборщиком на любом руднике.»
— Моранси. Увольняюсь, — коротко ответил он и ткнул в экран, отсылая письмо. «Через три дня будет ответ. Когда выйду из госпиталя, на базу уже не вернусь. Хорошо было бы забрать уцелевшее оборудование и уран… А, скорее всего, всё это уже зарыто в лесу. Может быть, найду…»
— Эй-эй, — медик осторожно похлопал его по плечу. — Ты хорошо подумал?
— Не о чем тут думать, — Гедимин поднялся из-за стола и пошёл в палату. «Что там, всё-таки, взорвалось? Похоже, вода протекла на электроды… Как я мог не услышать треск? Даже Йорат услышал раньше меня… Что-то надо делать с герметичностью, иначе до обогащения дело не дойдёт.
