- Конечно, матушка, я не собираюсь… говорить лишнего в присутствии отца. Я рада, что ты хочешь рассказать мне это... Очень мило с твоей стороны. - Мы покинули удушливый кабинет, который когда-то манил меня своей удивительной недоступностью, но сейчас оставшись лишь библиотекой, полной удивительных историй и трактатов. Я по-прежнему любила его... Но с возрастом пропала та наивная тяга, которая притягивала взгляд к этой тяжёлой двери, ныне, оставшейся лишь небольшой преградой. Впрочем, сейчас это неважно... Шагая по имению, я ощутила себя так же, как несколько лет назад, вновь испытывая болезненное воспоминание о том дне когда пришли северяне. На мне кровь, рядом испуганная мать, вокруг снуют слуги и стражи... Но конечно, было одно главное отличие. Сегодня, именно мы оказались теми, кто причинил боль и приговорили гостя к смерти… подобное было осознавать столь сложно и больно, что я всеми силами попыталась убедить себя забыться, переведя взгляд на картины вокруг и редкие, занавешанные окна, которые вели на бесконечные леса вокруг нас. Нужно успокоиться... Я сделала это для защиты Их плана и Мирен... Здесь нет ничего схожего с тем, что сотворили соколы.

- Спасибо, Тиер не хочет давать тебе пустых обещаний или напротив, слишком сильно пугать предстоящим… он видит в тебе всю ту же маленькую девочку, которая спит с куклами и любит платья… но… увы… - Глаза Сессиль заслезились, в то время как на лице играла очаровательная, глубокая улыбка. Это испугало меня, но выбора нет, я лишь склонила голову, ощущая как к горлу подскакивает ком, она говорила это с такой любовью и нежностью, которая била по мне, очень больно и грубо. Я ощутила в сердце едкий укол, словно бы, отец и мать были мною преданы, брошены и оставлены где-то на обочине жизни. Но на деле… я... Я не знала, как продолжить эту мысль, как оправдать себя в этот раз. Сейчас это казалось столь далеким от меня, таким дальним. Потому, я предпочла просто аккуратно идти рядом, следуя за матерью, которая неспешно шла в спальную комнату, клацая шпильками каблуков о каменные плиты. Вокруг суетились слуги, иногда продолжали появляться отряды стражи… но казалось, будто мир вокруг попросту… перестал существовать, оставшись где-то далеко, вне этого разговора. Я посвятила всю себя только мыслям о том, что виновна. - Возможно… я тоже грешна этим.

- Ты говоришь так, будто вы собираетесь хоронить меня… я… мне немного страшно, матушка, что-то случилось? - Аккуратно шагая по мягкому ковру родительской спальни, мы медленно приближались к окну, из которого тек солнечный, теплый свет, постепенно скрывающийся, вместе с уходящим на покой солнцем. Сессиль быстро закрыла створки и льняные шторы закрыли всякий солнечный свет, оставив меня в покое. Но несмотря на это, я уже успела увидеть закат. Значит, мы потратили много времени… очень много. Случилось немыслимое, этот день наконец клонился к концу, медленно растворяясь, словно дымка среди дрожащих пальцев безумца. - Надеюсь, ничего страшного не случилось пока вы были в столице?

- Нет, все было спокойно, как и в большинстве наших поездок… Разумеется, не считая вечных споров твоего отца и брата. Бедная девочка, она смотрела на них таким испуганными глазами, все время не находила себе места. Сессиль аккуратно села на вырезанное из дерева кресло, стоящее в глубине балкона, который на деле представлял собой еще одну комнаты с мраморными, выбеленными до блеска ограждения и деревянными стенами над ними которые могли раздвигаться. Рядом с стенами, по бокам комнаты и даже у потолка, стояли горшки с цветами… самыми разнообразными, каждое из которых по своему светилось под лучами света, но сейчас, неизменно все находились в полумраке. Похлопав себя по коленям, она пригласила меня сесть к ней, мило улыбаясь… и не найдя в себе сил отказать матери, я опустилась на ее колени, ощущая, как руки Сессиль притягивают меня к себе, позволяя расслабиться, глядя на бесконечные массивы деревьев, тянущихся на километры за тонкими щелями среди шторм, прямо как океан… бесконечный океан. - Ты, наверное, даже не помнишь, но мы часто сидели здесь… когда ты была маленькой. Уже почти под ночь, я зажигала фонари, внизу ещё работали слуги. Ты показывала руками на лес, спрашивала, почему он такой большой, густой, отчего оттуда воют волки и поют птицы, почему мы там ни разу не были. Так странно осознавать… что недавно, ты смогла... прости... Мы тут не ради... Не ради этого.

По щеке матери медленно прокатилась слеза, так четко видимая мною и ощущаемая каждой частичкой тела. Ее руки сжали мои дрогнувшие плечи, прижимая к себе. Голова опустилась, поникнув словно лишённый солнца цветок, и подбородком касаясь моей макушки. Казалось, что ничего не сможет прямо сейчас испортить этот миг сильнее, причинить мне еще больше страданий и смятения, которые я испытывала прямо сейчас. Я ощущала страх, боль, тяжестью на душе и слабость в теле. Но в тоже время, тело сковал абсолютный покой, которого, признаться, я не чувствовала так давно, что практически забыла, какого это. Когда-то давно мы сидели здесь, я спрашивала о большом мире, который даже сейчас, выглядел для меня именно таким, пугающим, огромным и страшным. Когда-то давно... Когда все было проще, еще до кошмаров, до этого проклятого сна, который сделал из меня то, чем я была сейчас. А мир остался неизменным, таким же, как и годы назад. Словно зверь, что страждет моей крови и смерти, он ждет там, за стенами, за которые я добровольно выезжала. Он по-прежнему видит меня, ждёт, притягивает к себе взгляд и мысли, порабощенные его природной красотой, но скрытые под ужасной маской и окропленной кровью шерстью, среди которой затесались обломки клинков и наконечники копий. Прижавшись к матери, я не смогла сдержать тихие вздохи и слезы, которые вырывались из груди. Тяжело… очень больно и едко на душе... Я не испытывала такого, казалось, и за всю жизнь, но сейчас, оно нашло меня.

- Прости меня, Лиз… я не хотела печалить тебя, прости меня... - Сессиль погладила меня дрожащей рукой, пальцами касаясь кожи и вызывая на теле мурашки. Я знала, что не хотела, знала, что скорее бы умерла, чем причинила боль, но если душа сама истекала кровью, слезами и ощущением, что добивало меня, ощущение предательства. Здесь уже ничего не сделаешь, как бы отчаянно ты не старался это исправить,