гостя в «Трансгалакте» не очень хотели видеть; слишком много неприятных переживаний было с ним связано. Но не принять его, раз уж он вознамерился приехать, было совершенно невозможно: не та это величина, которой можно пренебречь. Не говоря уже о том, что информация, какой обладал этот человек, была такой взрывной мощности, что сделайся она известной – смела бы не только весь «Трансгалакт», но и еще много чего.

Поэтому доктора и члена многих Академий, физика Авигара Бромли в офисе компании приняли не хуже, чем встречали бы главу администрации любой планеты из состава Федерации.

Как всегда с иголочки одетый и благоухающий крепкими духами, доктор Бромли, в отличие от обычного, выглядел хмурым и раздраженным. Хотя, по мнению директоров «Трансгалакта», у него не было для этого никаких оснований: все, что можно сделать, или уже было осуществлено, или находилось в процессе реализации. Правда, нужные результаты пока заставляли себя ждать; однако все требует времени – но физик, похоже, не желал считаться со столь очевидной истиной. Хотя, возможно, у него просто возникли какие-то нелады со здоровьем; было известно, что Бромли всегда относился к своему самочувствию с великим вниманием, так что даже легкое недомогание могло основательно испортить ему настроение.

Оказавшись в обширном зале заседаний правления, где было решено принять гостя, Бромли пробормотал обычную формулу приветствия и, не дожидаясь приглашения, уселся на услужливо пододвинутый стул. Он начал говорить, даже не дожидаясь, пока все, не являвшиеся членами директората, покинут помещение.

– У меня сложилось впечатление, – сказал он достаточно резким тоном, глядя поверх директорских, аккуратно причесанных или вовсе лысых голов, – что вы достигли прекрасных успехов в искусстве ничегонеделания. Дни идут, ситуация накаляется, а все ваши так называемые усилия не приносят никаких результатов. Может, они и не должны, а? Может, вас вполне устроит, если именно старый маразматик Функ выудит корабль из той неизвестности, в которой «Кит» находится, и первым получит доступ к тому, что находится на его борту? Функ, конечно, выжил из ума, но не настолько, чтобы не сообразить, что он там увидит. Да ему скорее всего и не придется ни о чем докапываться: мой уважаемый коллега доктор Карачаров, находясь в самом центре событий, наверняка давно уже разобрался, что к чему, и теперь ему не хватает только связи с Федерацией, чтобы на всю Вселенную заявить о его эпохальном открытии. О его! И кто тогда сможет доказать, что это не он, слышите – не он, а я, Я! Почти двадцать пять лет назад и нашел, и рассчитал, и изготовил – и, в конечном итоге, это именно я получил результат, подобного которому не было в науке тысячу лет! Он, или Функ, или оба вместе обворуют меня – и никто не сможет уличить их в плагиате, в самой обыкновенной краже!

После этих слов физик опустил наконец глаза настолько, чтобы взглянуть в упор на каждого из десяти сидевших по ту сторону стола.

– Никто! Потому что вы, и только вы, могли бы объявить и доказать миру, что великий эксперимент был задуман и осуществлен именно мною – при вашем, разумеется, содействии, хотя оно, откровенно говоря, ничего вам не стоило. Но ведь вы не осмелитесь, вы никогда не осмелитесь сделать это – в тревоге за ваше ничтожное благополучие. Я тоже хорош, разумеется: оказался настолько глупым, чтобы поверить, что вы действительно примете меры, чтобы взять связь с кораблем в свои руки. Дурак, дурак, дурак...

Пока Бромли вновь набирал воздух в легкие, президент компании ухитрился начать свои возражения:

– Простите, но вы совершенно не правы. Связь каждую минуту может оказаться в наших руках. И у вас нет оснований сомневаться в том, что мы немедленно передадим ее в ваше распоряжение. В конце концов все, что вам нужно – это получить с «Кита» сообщения об имевших место фактах, подтверждающих вашу правоту. У нас нет возражений против этого. Однако наши задачи куда шире, они не ограничиваются только оглашением ваших заслуг перед наукой; мы должны еще и сохранить компанию, которая при, так сказать, одностороннем освещении фактов может представиться обществу не в самом выигрышном свете. Сделать это не так-то просто. И именно действия, направленные на это, мы сейчас обдумываем. Это на самом деле требует времени, и мы твердо намерены затратить его столько, сколько понадобится. Однако это ни в коем случае не значит, что мы не собираемся охранять ваши интересы; мы делаем это и будем делать впредь. Так что уж позвольте нам действовать по собственному разумению: все мы занимаемся делами не первый год и прекрасно разбираемся, что к чему.

Бромли взмахнул рукой, как бы напрочь отметая сказанное оппонентом:

– Чепуха! Я прекрасно понимаю, что вы собираетесь сделать. Для того, чтобы уразуметь, что к чему, достаточно логического мышления и вовсе не нужно быть гениальным предпринимателем. Вы вовсе не собираетесь устанавливать связь с кораблем: ведь если сообщение Функа подтвердится, вы не получите ни гроша страховки, и после окончательного отказа вашими акциями можно будет разве что оклеивать стены в общественных туалетах! Вы намерены заполучить средства связи с кораблем для того, чтобы никто другой не смог вступить в разговоры с ними, и прежде всего – я! Вы используете ее очень просто, согласно вашему примитивному мышлению: начав разговоры, сразу же прервете их и заявите обществу, что переговоры на самом деле велись не с кораблем, который погиб двадцать с лишним лет тому назад, а всего лишь с каким-то образом уцелевшим «черным ящиком», сохранившаяся запись которого и была вам передана автоматом. Вы даже обнародуете эту самую запись, и все услышат роковой взрыв; осуществить это в состоянии и пятилетний мальчик. А потом уже делом ваших адвокатов будет доказать в судебном заседании, что гибель корабля произошла именно двадцать два года тому назад, а вы стали свидетелями лишь ее последнего акта. Вы организуете кампанию горячих сочувствий вашей фирме – конечно, ведь вас же снова постигнет такой удар! – и трудно будет после этого начинать процесс о вашем банкротстве: прекраснодушное и сентиментальное общественное мнение будет, разумеется, за вас! Тем более что вы, естественно, не забудете заявить, что какую-то часть страховой премии пожертвуете на общественное призрение, а также, помимо того, что будет выплачено наследникам погибших страховым обществом, со своей стороны презентуете им некоторые суммы. В результате все станут лить слезы умиления... Но только не я! Слышите, господа? Не я! А чтобы вы не сомневались, я сейчас изложу вам, что же именно я собираюсь сделать!

Бромли