— Ну ладно, мне пора. — Миша встал с кресла, от выпитого вина его немного словно по воздуху несло, движения казались плавными расслабленными. — Я пошел! — Мне уже пора идти, уже поздно- потянулся, так же лениво, сладко, как потягиваются дети после сна, и снова толкнул колокольчик… Дзынь-дзынь… Дзынь-Дзынь..

— Пока! Застегивая куртку, около входной двери, на вешалке он заметил зонтик, черного цвета. Это мой зонт? — Наверное твой, если ты его узнал, забери. — Да. Он покрутил его в руках, точно мой, а я думал, что его потерял.

— Береги себя, он приобнял её по дружески. — Если что, звони, всегда!

— Ладно, закрывая замок железной двери, ответила она. Её тело покачнулось, закружилась голова, видимо от спиртного, прикрыв глаза они опустилась на сиденье прихожей, такую маленькую скамеечку, для одевания обуви, под вешалками с одеждой, как у всех. На несколько минут с закрытыми глазами оставалась там, потом что-то подтолкнуло её изнутри, встрепенулось, она поднялась и вялыми шагами пошла в гостиную, чтобы сесть на диван.

Долгие несколько шагов по длинному коридору, как по тоннелю к светлому окну, но на улице было уже поздно, стемнело. Еще два шага, вот перед ней окно, справа фортепиано, слева диван и кресло, она обернулась и обмерла. На диване сидели двое, оба кумира её детства. Джон Ленон и Курт Кобэйн. Вот это да! Так, подумала она. Спиритический сеанс начался.

Телевизор был выключен, но при этом еле слышко играла музыка, классические оперы, итальянских и немецких композиторов, сборник, кажется весь вечер тихим фоном был включен домашний кинотеатр, из колонок, которого неразборчиво вытекал слабый звук. Прежде чем сесть на кресло, рядом с неожиданными гостями, ей рука потянулась к круглой ручке управления звуком, она повернула колесо, электронные цифры на табло побежали, 09-10-11… 15… 22, но громкость звучания так и не прибавилась. 24–25… 35-37-40… при таких уровнях мощность звука должны была оглушить присутствующих, но громкости нет. Значит сон. Поняла она. Так бывает во сне. Осознанном. Повернула голову, на диване сидели всё те же, молча, она опустилась в кресло и вдруг пространство трансформировалось, перетекая в неизвестную ей форму. Вместо телевизора зеркально отразился еще один диван, на котором сидели две новые фигуры, старческая фигура низенького роста принадлежащая Вуди Алену и крепкий на вид, высокий, подтянутый мужчина Квентин Тарантино.

Эти то живые, как они оказались тут или там? Где мы сейчас? Стены комнаты медленно растворились, преображаясь в другое, новое пространство. Она протянула руку, привставая с кресла, подтолкнув колокольчик. Дзынь-дзынь… он так же звучал, с привычным звуком, но видения не исчезали, а она так рассчитывала на это.

Из всех присутствующих, которые сидели молча невозмутимо, удивлен и обеспокоен происходящим был только Вуди Ален. Он начала разговор, обращаясь к Жени на английском, который она не знала ни слова, но то что он говорил доходило до неё ясно, не теряя не смысла, ни слова, ни выражения.

— Что происходит? — я ничего не понимаю, говорил старичок в круглых очках, комедийным тоном, выражая при этом живое удивление. — Где мы? Что это за пространство? Мы во сне?

— Вы спрашиваете меня? — и она вступила с ним в диалог. Они стали выяснять происходящее.

— Вы видите меня? Да, вижу. — А этих? Кивая на Ленона и Кобейна, сидевших напротив. — Удивлен, но кажется вижу и их. — Давайте сверим что вы видите, спросила она? — Вуди ответил быстро, окинув взглядом присутствующих напротив. Джон Ленон, средние волосы, темного цвета, круглые очки, белая футболка, рубашка. Ленон слушая этот разговор, поднял край брюк с одной ноги, чтобы доказать реальность своего присутствия для всей компании. — В красных носках, посмеиваясь произнес Ален. — Да!

У Курта Кобейна было дурное настроение. По его позе, было ясно, что он не в себе. Светлые концы волос, закрывали лицо, привычного плакатного макияжа на нем не было. Ни накрашенных глаз, к которым привыкли его фанаты. У него было изожжённое лицо, почти желтого цвета. Сутулые плечи, он сидел наклонившись вперед, зажимая руками своё тело, подпирая, так буд-то его мутит. Это было понятно, и его никто ни о чем не спрашивал. Даже жалко, зачем-то и кто притащил его в этот вечер к нам? — Злата извиняясь взглядом смотрела в его сторону, ощущая личную вину. Она так любила его отчаянно и безответно всё детство. Он тоже как-будто бы читал её мысли насквозь и смущенно еле двигаясь кивнул. Вроде, всё понимая, что таких как она миллион, для которого он кумир, и всё это ему надоело.

Тут он поднял глаза на неё, она вдруг испытала такое счастье, секунду, ценою в вечность. Они так блестели, его голубые чистые бездонные глаза, Он сказал ей. — Никогда не делай этого- и опустил голову.

Вуди Ален продолжил разговор, о границах и пространствах между живыми и мертвыми. — Он хотел понять, он один выражал мысли, но не получал ни одного четкого объяснения в ответ. Происходящее и было доказательством, слова в такой ситуации ничего больше не выражали.

Недоумение выразил он, своей последней фразой. — Тайной, которая открыта, но на которую никто не дал ответ из присутствующих. По джентельменски, Тарантино пригласил единственную даму выпить кофе, и она не отказалась. Они оба встали, сделали несколько шагов, и пространство снова стало меняться. Она следовала за ним на кухню, но кухня, куда они попали была совершенно другая.

Большое пространство, гораздо больше чем была у неё дома. Она быстро догадалась, что теперь она у него в гостях. Ей вдруг стало спокойно и очень приятно. Квентин оказался очаровательный кавалер. Не понимая языка, они говорили мыслями читаемые сердцем, как универсальным переводчиком. Барные высокие стулья стояли вдоль белого стола посередине, шкафы, кухонные тумбы, белые идеально глянцевые создавали хирургическое пространство, абсолютной пустоты. Красиво и безжизненно как на северном полюсе, где одни только снежные глыбы.

Кофе машина зашумела, почувствовался приятный аромат, в маленьких белых чашечках Квентин поставил на стол кофе, приглашая её. Тут же засуетился, и как маленькому ребенку, который неожиданно оказался в гостях, стал открывать кухонные шкафы извлекая от туда в коробках разные сладости, несколько подряд, одну за другой предлагая ей. — Спасибо! — Спасибо!

— Она Американка? — он задал ей вопрос. И она кивнула- Да! Моя бабушка, сообщила она была приехала из Америки очень давно- Фамилия её семьи, когда она жила там- Джонсоны

— Да, я сразу это понял, почувствовал, ты похожа на меня, немного. — и они оба засмеялись. Это была шутка. Дальше он говорил так искренне, невозможно было поверить, но чувствовалось на сколько в нем