— Вогт? — позвала она.

— Неужели это все из-за меня? — донесся его хриплый, больной голос. — Это я втянул тебя в Игру. Из-за меня ты… — он застонал как от сильной боли.

Эхо приподнялась и посмотрела на него. Вогтоус сидел возле окна, обхватив голову руками. Ставень был приоткрыт, словно Вогту не хватало воздуха, и его лицо было мокрым от залетающих в дом капель дождя.

— Что случилось?

— Мне приснилась женщина. Это было воспоминание — очень давнее воспоминание. Она смотрела на меня, а я лежал на траве. Она говорила со мной. Потом пришел Ветелий и забрал меня.

— Хм, — сказала Эхо. Есть у нее идея, кто мог быть той женщиной… — Как она выглядела?

— Я пытаюсь припомнить… но мне не удается. Пока что она представляется мне белым туманным облачком. Но я отчетливо помню ее голос.

— Ветелий нашел тебя в траве. Возможно, какая-то женщина проходила мимо ранее. Посмотрела и ушла. Всего-то очень давнее воспоминание, что вдруг поднялось к поверхности во сне. Ничего стоящего размышлений. Вернись в постель, Вогт. Мы должны поспать. Мы оба измучены, а завтра очередной тяжелый день.

Она не знала, насколько тяжелый. Она обняла Вогта и, когда они пригрелись друг о друга, уснула. В ту ночь она больше не видела снов. Вогтоус смотрел в темноту, задумчиво гладил волосы Эхо, иногда касался их губами — но о чем он думал, он и сам не знал.

***

Звуки дождя и свист ночного ветра разбудили Молчуна. Он высунулся из своей каменной норы посмотреть, и его волосы быстро намокли от холодных, косо летящих капель — для Молчуна это было даже приятно, потому что в его голове всегда горел огонь.

Внизу море сходило с ума.

Молчун перевернулся на спину, подставив разбитое лицо под струи дождя. Он лежал неподвижно и расслабленно, его голова запрокинулась, и он даже кончиками волос чувствовал пустоту под ней. Мысли текли сами по себе, возникали без его участия, без его согласия. Он принимал их как приказы — покорно и совершенно бесчувственно. План мести сложился. Хозяин ответит тем, что ему дорого.

Хотя мысли Молчуна были неуловимы, как постоянно меняющие форму, стремительные потоки воды, свое тело Молчун ощущал настолько отчетливо, как никогда в прошлом. Лицо, которое поначалу снова разболелось от воды, а затем перестало; щель между зубами, до которой он иногда дотрагивался языком (он еще не привык к ней); свои вытянутые руки; слегка побаливающую спину; ноги, согнутые в коленях.

Все это он чувствовал сейчас, он мог сейчас пошевелить пальцами. И это сейчас было единственным, что ему принадлежало. Но это вовсе не значило, что в следующий час он не утратит то малое, что имеет. Молчун попытался представить, что эта ночь — последняя в его жизни, и это удалось ему с легкостью.

В своем крепком добротном доме хозяин Сквалог спал, раскинув руки. Его храп был сильным и ровным. Он придумал, что сделает с маленьким ублюдком. Завтра он избавится от него и вернется к спокойной размеренной жизни. Отлично.

Это была ночь, когда никто не мог предугадать, что ждет его днем.

***

— Вогт, просыпайся, — Эхо погладила его по щеке.

Вогтоус вздрогнул, но глаза не открыл. Эхо видела, как его зрачки двигаются под веками. Что бы ему ни снилось, это явно не доставляло ему удовольствия.

Эхо снова погладила Вогта по щеке.

— Просыпайся! — повторила она настойчивее. — Утро!

Дернувшись всем телом, Вогт повернулся на спину и медленно открыл глаза. Пару секунд он смотрел в потолок мутным, больным взглядом.

— Что с тобой?

— Мне снился странный сон… — хрипло объяснил он. — И теперь я чувствую себя еще более усталым, чем накануне…

— Что тебе снилось? — спросила Эхо и подумала: «Только не говори мне про ту женщину».

— Я не знаю… — растерянно ответил Вогт. Он неловко приподнялся, сел и обхватил голову руками. — Сначала я увидел нечто, формой напоминающее гигантский мухомор. Но оно состояло из огня… и поднималось над землей… От него исходили волны жара, опаляя все вокруг. Когда все сгорело дочерна, с земли взметнулся пепел… Пепел закрыл все небо, пока оно не стало совершенно черным, как будто солнце никогда не существовало. Лишенная солнечного света, земля начала стремительно остывать… каждая капля воды обратилась в лед… и все, что еще оставалось живым, погибло…

— Это действительно странный сон… — пробормотала Эхо, не зная, что еще сказать. — И мерзкий.

Вогт слабо кивнул, ощутив нарастающую пульсацию боли в голове.

— А теперь мне так плохо. Я даже не понимаю, почему… ведь это был всего лишь сон.

— Просто забудь об нем, — попросила Эхо. Хорошо бы и ей самой забыть этот гнетущий образ… но огненный гриб, стремительно растущий и расширяющийся, стоял перед ее глазами.

Кудрявая девушка еще не принесла им завтрак, но есть и не хотелось. Вогтоус зачерпнул ладонями воду и прижал их к лицу, пытаясь угомонить разгорающуюся головную боль.

— Голова трещит. Как будто кто-то проделал в моей черепушке дыру и затолкал внутрь раскаленные угли, — пожаловался он. — Ладно, неважно. Мы должны найти ребенка. Сосредоточусь на этом, — его перебил громкий стук, как будто кто-то долбил по стене снаружи. — Что за?..

Свет за окном постепенно мерк. Это было настолько нелепо — забивать досками окно, что бродяги даже не сразу поверили в то, что это действительно происходит, и, застыв, просто стояли посреди комнаты.

Вогтоус очнулся первым и бросился к двери. Она раскрылась, но не широко, и сразу захлопнулась под напором пыхтящих тел снаружи. Вогтоусу хватило секунды, чтобы достигнуть настоящего бешенства.

— Вы, кретины! — выкрикнул он, отчаянно заколотив в дверь кулаками.

Эхо бросилась к нему.

— Вогт, нет! Это не лучшая идея…

Зрачки Вогта сузились до точек. Эхо отшатнулась.

— Ублюдки, как они смеют запирать нас? Сейчас?! Что происходит? — спросил он и сам себе ответил: — Майлус…

***

Наверное, он уже должен был здорово проголодаться, но голода не чувствовал. Молчун не стремился внушить себе, что не боится того, что ему предстоит сделать, но не стремился и признать, что боится — и этим страхом сыт по горло. Лежа в зарослях (кусты еще не настолько поредели, чтобы их нельзя было использовать как укрытие), Молчун увидел, как мимо прошли чьи-то ноги. Он едва удержался от того, чтобы прыснуть от смеха: люди, которые ненавидят его еще больше, чем он их, не замечают его, а он тем временем затаился на расстоянии