— Да вот, решила пирожков нахуевертить, — Любаша кивнула на тарелочку, любовно прикрытую полотенцем. — Часть с яйцом и капустой, а часть с мясом.

Пятнадцать минут. Пятнадцать блаженных минут работы челюстями и от целой горы пирожков ничего не осталось.

— Ой-ой, барин, — вытаращилась на меня Борзолюба. — Чего с тобой?

— Вкусно…

Я аж поплыл от удовольствия. Вчерашние котлеты из медвежатины — это, конечно, хорошо, но Любины пирожки — это прям вышка. Организм ударился в пищеварение, писос успокоился и я снова смог трезво размышлять.

Размышлять о деле.

Дело не ждёт.

Дело нужно делать.

Я достал телефон и набрал Лёхе Мясорубову. Лёха не ответил. Ни с первого, ни со второго, ни с пятого раза. Похоже, что мой новый знакомец вчера перебрал с вином, поставил телефон на беззвучный и спит себе, падлюка, сном праведника.

Это в мои планы не входило.

И делать нечего, остаётся только ждать, когда мой айтишник-скотопромышленник очнётся и сам выйдет на связь. Кстаааати… Айтишник-скотопромышленник. Ну точно же! Я же вчера урвал целую кучу дармового паштета и уже придумал, как бы мне его поудачнее слить.

Скоро-скоро откроется первое предприятие Ильи Прямухина. Скоро-скоро лавина кеша накроет меня с головой. А готовиться нужно начинать прямо сейчас. Любаша и Джакузий Кузьмич мне в помощь.

О! А вот, кстати, и Кузьмич.

— Доброе утро, барин, — бородатый поглядел на стол, потом на Любу, потом снова на стол и снова на Любу. — А где пирожки?

— Доброе, Кузьмич! — сказал я. — Присаживайся, есть серьёзный разговор. Любаш, тебя тоже касается.

— Ага, — Кузьмич сел напротив; Любаша по правую руку от него.

— Итак, господа. Мы открываем бизнес, мы будем делать бабки, — я потёр ладошки. — Короче говоря, ваш барин вчера разжился двадцатью тоннами прекрасного, но чуть просроченного паштета. Заниматься сбытом самостоятельно мне некогда, так что всем процессом будете руководить вы. Кузьмич, на тебе организация. Любаша, на тебе визуал и реклама.

Мои «крепостные» переглянулись меж собой.

— Чо?

— Да не боись, Кузьмич, — я весело прихрюкнул. — Не думай, что я заставлю тебя втюхивать людям говно. Не-не-не. Мы сделаем поумней. Мы заберем у барина Мясорубова наш товар, отмоем его от старых этикеток и наклеим новые. Вот только в нашем исполнении это будет не паштет, а… что?

— Что?

— Правильно, Кузьмич! Элитный кошачий корм! Любаша, с тебя название, дизайн упаковки и рекламный слоган. Сможешь придумать рекламный слоган?

— Э-э-э, — растерялась девушка. — Не знаю, барин. Я таким никогда не занималась.

— Всё когда-то бывает впервые, — подмигнул я. — Не парься. Давай, прям с ходу. Первое, что в голову пришло.

— Э-э-э…

Любаша снова подзависла и поглядела на отца в поисках поддержки. Кузьмич в ответ лишь пожал плечами.

— Э-э-э… Кися-кися, — неуверенно сказала Любаша. — Жри-жри-жри.

— «Кися-кися, жри-жри-жри»! — восторженно закричал я. — Ты ж моя умничка! Прекрасный слоган! У тебя явно талант! Но ты всё-таки ещё чутка подумай, время есть. Так, Кузьмич, теперь давай с тобой обсудим логистику…

— Барин, — перебил меня камердинер. — Слушай, может быть, ты наймешь профессионалов, а? Мы с Любкой на такое вряд ли сгодимся.

— Так, — я нахмурился и встал из-за стола. — Ребята, вы меня расстраиваете. Ну вы что, действительно хотите стоять в сторонке и смотреть, как без вас расцветает торговая империя Прямухиных? Империя, в которой вы могли бы быть на ведущих ролях? Серьёзно, ребят?

Вот только не надо думать, что я сейчас кем-то манипулировал. Нет. Нихуя подобного. Я действительно доверял этим людям, они мне нравились, и я искренне захотел сделать из них что-то большее, чем просто прислугу. Они для меня уже стали «своими». Вот только когда всё завертится, «своих» станет больше и «свои» станут сильнее, тогда среди «своих» прислуге не останется места. Прислуга в круг «своих» просто не впишется; «свои» должны соответствовать.

Очень печально. Очень жестоко. Но вот так.

— Кузьмич, если ты думаешь, что я вас сейчас подкалываю, то ты сильно ошибаешься, — сказал я как можно более серьёзно. — Я сделаю из вас с дочкой интересных, сильных и богатых людей, поверь мне. Я вам помогу. Я ничего не забуду. Вот только для начала нам всем нужно собраться, засучить рукава и въёбывать.

Кузьмич молчал. Думал.

— Я собираюсь всплывать со дна, Кузьмич, — тут я, конечно, серьёзную мину убрал и чуть улыбнулся. — Айда со мной.

— Хорошо, Илья Ильич, — камердинер тоже встал. — Въёбывать мы умеем. Сделаем всё, что в наших силах…

— Эй⁉ — раздался крик откуда-то снаружи. — Куда лезете⁉ Это частная собственность! Пошли вон!

Я тут же метнулся к окну.

Пу-пу-пу…

Во дворе четверо людей в военной форме измывались над моим клоном-охранником. Толкались, пихались, ржали над ним. Как будто бы школьные хулиганы взяли в кольцо ботаника и глумятся над бедолагой. Но стоит отдать Святопросту должное, он ни разу не терялся и делал всё, что мог.

Сердечко забилось быстрее. Мана заполнила звездовидку.

Ну что? Похоже, пора наконец-то опробовать мезенскую магию в деле?

* * *

Я приказал Любаше и Кузьмичу укрыться в доме, а сам выбежал на крыльцо.

Понеслась.

Я с ходу создал иллюзию мешка на голове у одного из пришельцев. Вложил в это дело порядочную часть маны, так что визуальным эффектом дело не ограничилось — говнюк явственно учуял прелый запах мешковины, да и слышит теперь как будто бы через ткань.

Говнюк тут же потерялся. Он начал паниковать и пытаться снять с головы несуществующий мешок, не мог схватиться за него руками, и от того паниковал ещё сильнее. Умничка-Святопрост тут же воспользовался этим, сбил его с ног, навалился сверху всей своей хитиновой тушкой, сел на грудь и принялся разбивать негодяю щи своей клешнёй. Быстро бил, на скорость. Тук-тук-тук.

Вот и пролилась первая кровушка.

С этим всё, иллюзию мешка вырубил. Врубил иллюзию злой рычащей таксы, которая несётся прямо на другого мужика, а сам побежал следом за своей иллюзией.

Этот, — второй, — тоже потерялся. Он не понимал, что происходит, начал кастовать какое-то воздушное заклинание, но тут моя иллюзорная такса прыгнула с тем, чтобы вцепиться ему в яйцы. Понятное дело, что ничего такого не произойдёт, — да и таксу я уже развеял, — но мужик дёрнулся и сбил каст. Его руки рефлекторно потянулись к паху, чтобы прикрыть самое дорогое, и в этот момент я лбом расшиб ему нос.

Нокаут, ёпьте.

Да, я всё еще не ахти какой боец, но физика есть физика.

Остались двое. Один здоровенный детина, а второй высокий хрен в плаще. На второго тут же кинулся Святопрост, но промахнулся и пролетел мимо. Клон тут же развернулся, встал в стойку, и они с Хреном-В-Плаще начали танцевать на короткой дистанции — выпад, блок, выпад, блок.

Второй мужик, — тот, что здоровенный, — посмотрел на меня. Лыбится, сука. Плечи такие, как будто коромысло под ветровкой прячет. На здоровенных кулаках сбитые костяшки. Матёрый.

Что бы такого с ним сотворить? Пока мезень не обретёт плоть и я не научусь творить материальные объекты, придётся побеждать при помощи смекалочки.

Сердце колотилось как бешеное и мана потихонечку восполнялась, однако на мешок и таксу я уже истратил половину всего запаса. Хммм… А потяну ли я сейчас своего иллюзорного двойника?

А потяну!

Я сделал два шага в сторону и там, где я только что стоял, остался двойник. Или это я остался на месте, а двойник шагнул в сторону? А вот попробуй-ка теперь угадай, мудила неотёсанная.

Мой двойник напал первым, детина ударил его в голову, но кулак прошел насквозь. Я же в этот момент подобрался чуть ближе и со всей дури ударил гада по ногам, — метил под коленку, но промахнулся и ёбнул по икре. Согласен, для него это досадный укус, не более, но сколько ещё таких укусов впереди?

Двойник прыгнул в меня, мы синхронизировались и снова разошлись. И снова мужику нужно угадать, кто из нас настоящий.

О, да!

Я Нуб-ебать-его-в-сраку-Сайбот!

Я хотел было атаковать снова, но тут драка внезапно завершилась. Ворота распахнулись и на участок въехали три чёрных джипа, в каждом по четыре человека. И как минимум один из них наверняка был хохломским магом, поскольку вокруг Святопроста тут же вспыхнуло кольцо огня. Мой отважный насекомыш спрятал голову в панцирь и мелко задрожал.

Машины остановились.