— Да.

— Любопытно. Имя чересчур длинное, необычное. Знаешь, мне одна легенда вспомнилась. С ней связана традиция удлинять себе имя именем сраженного врага. Вот и твое будто состоит из двух корней.

— Впервые слышу.

— Легенда, впрочем, старая… Вспомнилось, решил поделиться. А эта, как ее, служаночка с пепельными локонами… Она просто прелесть. — Эмаймон рассматривает меня внимательно, изучающе. — Хм, а ты сам-то откуда? Не с Адаса ли?

— Нет.

— Есть в тебе немного нашей породы. Знаешь, такой волевой стержень. Чего стоит только поменять пару слов в священной клятве. Еще и дважды! Я тебя уважаю.

— Не у только у вашей, как Вы сказали, породы, есть воля.

— По крайней мере, я не знаю ни одного адасца с покладистым характером.

— Я провожу Вас до ворот.

— Да, конечно. Передай нашей госпоже мои благодарности. Жаль, что в этой суматохе я не успел насладиться ее обществом.

Когда ворота за ним закрываются, я с облегчением вздыхаю. Терпеть не могу внеплановых гостей.

***

— Что думаешь насчет нее? — спрашивает Ларрэт. Она уселась на троне в ожидании мужа той девушки, которая просила помощи во время обхода столиц.

— Его бы не обвинили без свидетелей и доказательств.

— Думаешь?

— Я уже выяснил. В водном архиве, где он работал, недоставало двадцати литров воды. Столько же обнаружили в подвале его дома при обыске. По всей видимости, он уносил малыми порциями в течение нескольких лет и откладывал на черный день.

— Чтобы напоить свою большую семью.

— Это ничего не меняет. Дети не останутся сиротами, у них есть мать и родственники.

— И что делать? — она спрашивает.

— У него есть только одно смягчающее обстоятельство: он не собирался заниматься продажей воды. Это значит, что можно заменить казнь пожизненной каторгой.

Если бы удалось доказать факт торговли, ситуация была бы более плачевной: вода не признается товаром и распределяется по людям отделом водоснабжения. Кража воды в любых размерах и с любой целью — преступление серьезное и карается строго. Если речь идет о двадцати литрах, то это либо казнь, либо пожизненное, в зависимости от мотива.

— Вен, неужели нет никакого выхода? Я же, как королева, могу принять любое решение?

— Вы должны ставить закон выше судьбы конкретного человека. Если прощать каждого, кто попросит, люди поубивают друг друга, но найдут причину оправдать себя. К тому же, преступники всегда виноваты сами — знали, на что идут.

— Ты уверен, что его не могли, например, подставить?

— Посмотрим, что он сам скажет. Я бы верил доказательствам. А насчет вчерашнего… Вы зря накричали на Тэту. Я сам на нее набросился.

— И что же это было?

— Допрос с пристрастием, ничего личного.

— А выглядит как страсть.

— Я умею держать себя в руках. Я хотел только объяснить, что случается с такими, как она.

— Ладно. Ты сам говорил, что ей в замке не место, так что давай забудем. Я ничего не видела.

Глава 4. Восток

Спустя двенадцать дней после коронации я встречаю Айрона у входа в замок.

— Здравствуй, Вен, — здоровается он добродушно, как со старым другом.

— Доброе утро. — Я не кланяюсь, так как пока что мы одного ранга. — Госпожа еще спит.

— А я к тебе, хотел кое-что предложить. Как тебе идея познакомиться поближе в неформальной обстановке? Нам как-никак жить под одной крышей. Найдешь время?

— Только лучше где-нибудь недалеко. Госпожа может встать в любой момент.

— Я и во Дворце знаю местечко.

Айрон прав. Служба службой, но будет худо, если я не сдружусь с мужем своей госпожи. Поэтому, недолго думая, я соглашаюсь, и мы направляемся в бар. Он находится на краю одной из жилых улиц. Каждый находит в этих стенах свое: кто-то приходит, чтобы забыться, а кто-то — найти компанию и приятно провести вечер.

С тех пор, когда я был здесь в последний раз, а это достаточно давно, ничего не изменилось. Те же серые стены и узкие, местами зашторенные окна, та же унылая обстановка, те же лица. В помещении темно и мрачно. С одних столов все так же веет унынием и безысходностью, а с других доносятся смешки и обрывки из серьезных и не очень разговоров. Все осталось прежним. Разве что сегодня вместо детей в черных галстуках гостей обслуживает сам хозяин заведения. Представляю, как он недоволен.

С утра мало людей, и я сразу замечаю среди посетителей палача. Он полулежит на столе и отсутствующим взглядом смотрит на дно пустого стакана. Вид у него такой, будто он просидел на одном месте пару суток. Палач сильно пьян и не обращает на нас внимание, в отличие от всех остальных, которые отчего-то удивлены видеть меня с Айроном вместе.

— У бара, кажется, новый постоялец, — шепчет Айрон.

— Это ненадолго.

Лишившись должности, а значит и ранга, палач должен покинуть Дворец. В его возрасте и с его прошлым не начнешь жизнь сначала — здесь ли, за стенами ли, он сопьется и сгинет.

Тяжело на него смотреть. Ничтожный человек, но ведь кто знает, чего он натерпелся в юности, будучи прислужником. Времена были более жестокие. Хуже, чем при мне. Озлобленный и сломленный, он долгие годы возмещал свою боль на тех, кто слабее его, а на старости лет оказался один с грузом прошлого.

— Что будем? — спрашивает Айрон, когда мы садимся за стол в свободном углу зала.

— Я на службе.

Четвертый завет Ордена запрещает стражнику прикасаться к спиртному, находясь на посту. Но дело не в этом, а в том, что я привык держать свою жизнь под контролем. Я боюсь под градусом потерять рассудок, показать всем настоящего себя, сболтнуть ненужное, излишне довериться.

— Я тебя понял, — говорит Айрон и заказывает что-то безалкогольное. — Но слушай, ты же секретарь королевы, а не рядовой слуга Ордена. Кому нарушать эти правила, если не тебе?

— Ну, в каком-нибудь идеальном мире их соблюдают не потому, что боятся наказания. А потому что считают их разумными.

— И когда ты стал таким правильным? Говорят, в юности был тем еще сорванцом.

— Будь я умнее тогда, избежал бы многих ошибок. Зачем переть против системы…

— …если можно ее возглавить, — он улыбается. — Что ты и сделал.

— Я…

— Да не скромничай. Тебе многие завидуют.

— Тебе тоже. Чем, кстати, планируешь заняться?

Айрон уже полгода как закончил учебу и вернулся к отцу. Формально он на должности заместителя отдела, но его проще найти на Востоке в какой-нибудь компании, чем за делом.

— Почему бы не ничем. Зачем мне ноша на плечах, если я