— Присаживайтесь! — распорядилась тетушка-гном. — Атрею нужно как следует поесть, чтобы набраться сил. Одних лекарств недостаточно.

— Спасибо, — сказал Атрей. — Я уже чувствую себя очень хорошо.

— Никаких возражений! — фыркнула Ургл. — Пока ты здесь, делай то, что тебе приказано! Яд в твоем теле уже побежден, но спешить не надо, мой мальчик.

— Дело не только во мне, — сказал Атрей. — Детская Королева при смерти. На счету каждый час.

— Второпях никуда не поспеешь! Садись! Ешь и пей!

— Лучше подчиниться, — шепнул Энгивук. — Сопротивление бессмысленно, поверь моему опыту. А кроме того, мы еще многое не обсудили.

Атрей уселся, поджав ноги, и стал, есть. С каждым глотком ему и в самом деле становилось лучше, будто теплая, золотая влага жизни вливалась в мускулы и жилы.

•

У Бастиана потекли слюнки. До него будто донеслось благоухание их ужина. Больше он не мог выдержать, достал остатки своего бутерброда, яблоко и все это съел. Увы, до сытости было все еще далеко. А между тем это была его последняя еда.

•

— Откуда здесь все эти вкусные вещи? — спросил Атрей.

— Ах, сынок, — ответила Ургл, — уж приходится побегать, чтобы найти нужные травы. Ведь он, этот упрямец Энгивук, хочет жить именно здесь, из-за его, видите ли, важных изысканий! А как тут достается еда к столу, его не беспокоит.

— Женщина, — с достоинством отвечал Энгивук, — что ты можешь понимать в том, что важно и что нет. Уйди, дай нам поговорить!

Ургл, ворча, скрылась в пещерке, и оттуда еще долго доносился грохот посуды.

— Ей только позволь! — проговорил Энгивук. — Вообще-то она добрая старушка, но любит поворчать. Слушай, Атрей! Я должен рассказать тебе кое-что о Южном Оракуле. Не так это просто — проникнуть к Уиулале. Но я не хотел бы читать тебе научный доклад. Будет лучше, если задавать вопросы станешь ты сам. А то я потеряюсь в частностях.

— Хорошо. Итак, кто это или что это — Уиулала?

— Ты спрашиваешь прямо как моя старуха! — рассердился Энгивук. — Начни с чего-нибудь полегче!

Атрей подумал и спросил:

— Эти большие каменные ворота со сфинксами, которые ты показывал мне, — это и есть вход?

— Уже лучше! — похвалил Энгивук. — Каменные ворота — вход, но за ними есть еще двое ворот, и только за третьими живет Уиулала, если только о ней вообще можно сказать, что она живет.

— А сам ты был у нее?

— Мне-то зачем? — опять рассердился Энгивук. — Я занят научной работой. Я собираю сведения у тех, кто там побывал. Разумеется, если они возвращаются. Это очень важная работа! Я не могу рисковать собой.

— Понимаю, — сказал Атрей. — Так что же с тремя воротами?

Энгивук встал, сцепил руки за спиной и принялся ходить взад-вперед, объясняя:

— Первые ворота называются воротами Великой Загадки. Вторые — воротами Волшебного Зеркала. И третьи — ворота Без Ключа.

— Странно, — перебил Атрей. — Насколько я мог видеть, позади каменных ворот нет ничего, кроме пустой равнины. Где же остальные ворота?

— Спокойствие! — прикрикнул Энгивук. — Если ты будешь перебивать, я ничего не сумею объяснить. Все и так очень сложно! Дело вот в чем: вторые ворота появляются только тогда, когда пройдешь первые. А третьи — только если прошел через вторые. А Уиулала появляется, только если прошел через третьи. Прежде того ничего не выйдет. Их просто нет, и все, понимаешь?

Атрей кивнул, но предпочел помолчать, чтобы не сердить гнома.

— Первые — ворота Великой Загадки — ты уже видел из моей обсерватории. И двух сфинксов. Ворота всегда открыты, створок нет, но, несмотря на это, в них пройдет только тот, — Энгивук поднял вверх свой крошечный указательный пальчик, — на кого сфинксы закроют глаза. И знаешь, почему? Взгляд сфинкса — это нечто совершенно иное, чем взгляд любого другого существа. Мы оба и все остальные — мы нашим взглядом видим мир, вбираем его в себя. А сфинкс не видит ничего, он в известном смысле слепой. Зато его глаза испускают из себя нечто, но что именно? — и загадывают нам все загадки мира. Поэтому оба сфинкса неотрывно смотрят друг на друга. Взгляд сфинкса может вынести только другой сфинкс. А теперь представь себе, что будет с тем, кто отважится шагнуть между их взглядов! Он застынет на месте и не сможет двинуться дальше, пока не разгадает все загадки мира. А они бесконечны. Ты увидишь останки этих бедняг, когда подойдешь к воротам.

— Но иногда они закрывают свои глаза? Ведь им нужно время от времени спать?

— Спать? — Энгивук затрясся от смеха, — ничего себе: сфинкс — и спать? Да ты, оказывается, действительно ничего не знаешь. Впрочем, это главный предмет моего научного исследования. На некоторых сфинксы закрывают глаза, пропуская их. Вопрос, который не прояснился до сих пор: почему они пропускают одних и не пропускают других? Это не связано ни с мудростью, ни с храбростью, ни с добротой. Я видел собственными глазами, как они пропускали бог знает кого, а приличные и разумные люди напрасно ждали месяцами и уходили ни с чем. И не играет роли, идет кто-нибудь в Оракул из нужды или из любопытства.

— И твои исследования, — спросил Атрей, — так и не открыли причины?

Глаза Энгивука тотчас сверкнули гневом:

— Да ты слушаешь или нет? Я же сказал: никто не знает объяснения. Разумеется, я за свою жизнь выработал кое-какую теорию. Вначале я думал, что решающий признак заключается во внешности. Потом я пытался вывести некое числовое соотношение: ну, например, из пятерых пропускают только двоих или, может, только нечетных. Не и тут мои предположения не подтвердились. И сейчас я держусь точки зрения, что выбор сфинксов совершенно случаен. Хоть моя жена и утверждает, что этот вывод порочит науку и вообще он, дескать, негуманный, но что делать!

— Опять ты за свое! — стала ругаться тетушка-гном из пещерки. — Твои крошечные мозги давно засохли в голове, и только поэтому ты можешь думать, что такие великие тайны так запросто откроются тебе, старый ты безумец!

— Ну, слышал? — сказал он со вздохом. — И самое ужасное то, что она права.

— А амулет Детской Королевы? — спросил Атрей. — Ты думаешь, они