– Что, получил, Барин, по горбу? Намылся?! – хохотнул сидящий напротив Фрол. – Поделом тебе, чтобы в следующий раз не зевал.

Вскоре от поваров подошли четверо рекрутов с бачками.

– На кажную пятёрку предназначена сия посудина! – возвестил громко ефрейтор. – С завтрашнего утра и хлебный припас с сухарями вам будет полагаться, а пока и это ешьте. К молитве!

Все сидящие за столом встали и негромко зашептали молитву, полагающуюся перед вкушением пищи. Димка, вслушиваясь в речь товарищей, тоже шевелил губами, но её слов он наизусть не знал. «В этом времени так нельзя», – тукала в голове мысль. Нужно было как-то врастать в эту жизнь. Даже в, казалось бы, такой мелочи, как сейчас, нужны были особые знания, которых у него пока ещё не было. Ведь сколько уже раз он замечал во время пути, как шептали перед едой степенные мужики, казаки и парни. А сколько их ещё, таких вот мелочей, предстоит пропустить через себя, чтобы они стали для него привычными. А ведь для людей из XIX века всё это далеко не мелочь, они действительно искренне верующие люди, просто для них это всё естественно, в отличие от него.

– К трапезе! – крикнул Панкратов, закончив молитву, и замелькали деревянные ложки.

Ячневая каша из дроблёного ячменя была холодной и скользкой, но кто же это сейчас замечал. Слышались только лишь громкое чавканье и стук ложек о медные стенки бачков. Начальство сидело отдельно, за дальним широким столом. У каждого там помимо каши в свойской тарелке была ещё краюха ржаного хлеба и парящая горячим глиняная кружка.

– Заканчиваем ужин! – крикнул ефрейтор. – Бачковы́е моют свои посудины у кадок. Всем остальным оправиться и построиться. Ждите пока нас и чтобы тихо!

Стемнело. К ефрейтору с солдатами подсели повара, и все они, трапезничая, вели неспешную беседу.

Строй рекрутов стоял молча подле крайнего навеса. Слышались только сопение и негромкий шепот.

– Кашу-то они вон с хлебом жрут и не торопятся, а ещё и овсяным киселём ее, небось, запивают, – проворчал стоящий позади Димки Антип. – А мы вот свою в брюхо наскоком, словно воробьи, закинули, и теперяча даже не поймёшь, ели вообще али, может, и нет.

– Да ладно тебе, Антипушка, – сказал со вздохом Захар. – Хоть это дали, а то, слышал же, в самом начале вообще ведь не хотели ужином кормить.

От главного каменного здания донеслась барабанная дробь, и Панкратов нехотя встал со своего места.

– Пошли, ребятки, вон уже и вечернюю зарю отбивают, пора этих вон укладывать, да и самим идти опочивать.

Вернувшееся в казарму отделение рассыпалось по своим нарам, и сразу же с мест послышались негодующие возгласы. Димка увидел свой развязанный узелок и валяющийся внизу старый кафтан.

С верхнего яруса спрыгнул Лёнька и зашарил в потёмках по земляному полу.

– Тимох, ты мою суму случаем не видал? – спросил он огорчённо. – Сумы на месте нет, а там ведь и полотно, и рубаха с портками новыми была, да много ещё чего мне маменька с собой положила.

– Нет, Лёнь, – покачал головой Димка. – У меня и у самого узелок вон развязан, да там так-то кроме лаптей и тряпки и брать ведь совсем нечего было.

В дальнем конце казармы у выхода мелькнул неяркий свет и раздался грозный начальственный окрик:

– Кому это там неймётся?! Сигнал отходить ко сну когда ещё был?! Если ещё хоть один крик услышу, вся рота на плац шагать выйдет!

– Емельян Назарович, господин унтер-офицер, да это новенькие там у себя шебаршатся! – послышалось из расположения рекрутов-«старичков». – А мы-то уже спим все давно! Не извольте гневаться!

– Эй, лапотные, а ну заткнитесь там, не то потом вам тёмную устроим! – раздались возгласы со всех концов казармы.

Полоска света приблизилась, и в центральном проходе выросла мощная фигура дежурного унтера. В руке он держал такую же масляную лампу, которую Димка уже видел ранее в уездном правлении. Язычок пламени колыхался, и световое пятно дергалось, освещая ряд нар и замерших на них людей. За унтером следовало ещё двое солдат с палками.

– Господин хороший, у меня тут добро пропало, – встав с лежанки, жалобно протянул Антип. – Ну как же это так, ведь из дому на проводах всё наложили!

– Какое такое добро, дурак?! – в негодовании выкликнул унтер. – Не слыхал разве приказ – ко сну всем отходить?! А ну-ка, быстро на выход пошёл! Берите его и наружу волоките! – кивнул он солдатам. Те подхватили мужика и, шпыняя его, потащили по серединному проходу. – У кого тут ещё чего пропало?! – проговорил унтер с угрозой. – Всё своё нытьё и жалобы – это к отделенному командиру утром, а сейчас всем спать! Ещё раз кого услышу, точно всю роту на плац выгоню!

Унтер развернулся и потопал в ту сторону, куда только что утащили Антипа.

Казарма молчала. Димка повозился на жёстком ложе и накрылся кафтаном с головой. На душе было серо и тоскливо. Куда же он попал?!

Глава 5. Палки

– Подъём! Подъём, рота! – слышался громкий крик со стороны входа в казарму. – Бегом выходи строиться! Бегом! Бегом, я сказал!

Толпа в серых мундирах спешила по центральному проходу. В неё влилась и партия новичков в крестьянских кафтанах. Снаружи слышались звук барабана и громкие крики. Рекруты, выбежав из здания, тут же занимали свои места на плацу.

– Куда прёте?! – выкрикнул здоровенный унтер, отпихивая в сторону новичков. – Вон туда, в самый конец общего строя вставайте, там сейчас ваше место!

– Сюда, сюда, стерлитамакские! – махая руками, орал ефрейтор Панкратов. – Совсем, что ли, слепые? Не видите вовсе меня?!

Двое его заместителей быстро сортировали подбегающих по шеренгам.

– Стоять ровно, олухи! Чтобы начальству глазом не за что было зацепиться! – покрикивали солдаты, выравнивая строй.

На середину плаца вышел молодой паренёк, примерно такого же возраста, как и Димка, с тростью в руках. Одет он был в мундир тёмно-зелёного цвета, перехваченный у пояса широким ремнём, с нацепленной на него шпагой. Поверх ремня виднелся шарф с кистями, на голове чёрная шляпа.

– Равняйсь! Смирно! – рявкнул от середины строя немолодой усатый военный и, подойдя церемониальным шагом к парню, вскинул руку к головному убору. – Господин прапорщик, учебные роты для утреннего рапорта построены! Докладывает старший фельдфебель Игнатьев.

Молодой офицер оглядел строй и крикнул звонким мальчишечьим голосом:

– Здравствуйте, рекруты!

– Здравья желаем, вашблагородье, – громогласно рявкнул строй в ответ. Даже отделение Панкратова умудрилось как-то не разрушить идиллию утреннего приветствия.

Прапорщик довольно улыбнулся.

– Молодцы, видать, хорошо вас вчера повара кормили, – изволил он пошутить.

– Рады стараться, вашблагородие, – грохнули в ответ учебные роты.