К слову сказать, этот обычай сохранился в Индии, где невеста до сих пор надевает платье красного цвета. Мне было интересно, откуда в те времена брали материю таких оттенков. Бабушка говорила, что не помнит точно, что об этом сказывала ей прабабушка. Очевидно, привозили купцы. Единственное, что сохранилось в моих записях — в одном селе (не близком!) были мастера, красившие холсты красной глиной. Как именно это происходило, не могу сказать. Белый цвет (как и в Индии в настоящее время!) считался цветом траура, из него шили саван и одежды для умершего человека. В этом сказе, на мой взгляд, отражено, как произошёл переход (не за один раз, конечно!) от алого брачного наряда у невест к белому.

* * *

Давно это случилось, в стары времена. В одном селе жили по соседству две семьи. Народились у них в один и тот же день по весне мальчик и девочка. Мальчонку стали Жданом звать, потому, как в семье восемь девок росло, и очень хотели родители наследника выпестовать. А девчоночку нарекли Любима, у них, слышь-ка, восемь парней народилось наперёд. Знамо дело, девчушечка в радость была! Вместях[84] они по детству в посконных[85] рубашечках игрались, по двору то у тех, то у этих бегали. Родители на них нарадоваться не могли.

Ну, годочки пролетели ветерками, подросли детишки. Любима заневестилась, Ждан завидным женихом стал. И как-то само собой решилось, что через годик-другой быть им славной парой, соединившись в семью новую.

А в ту пору, дело известное, приданое загодя готовили, и платье свадебное передавалось от матери к дочери. Однако Любима выросла на диковинку всем высокая, под стать Ждану. Почитай, одного роста с ним! Платье материно мало ей вовсе оказалось. Ну, делать нечего, надо новое справлять.

К тому времени, о котором сказ, Любима ладно выучилась вышивать. Среди прочих славилась наипервейшей мастерицей, хотя годами молода была. Пошла она как-то по воду до колодца в аккурат на Покров, а навстречу бредёт старушонка не из нашенских. Девица, знамо дело, поклонилась первой:

— По добру ли по здорову ли, бабушка!

Та в ответ:

— Спасибо на добром слове, красавица!

И спрашивает дорогу до соседнего селения. Ну, Любима растолковала, куда идти, а сама с любопытством думает: «Кто такая? За каким делом идёт?» Но помалкивает, конечно. А прохожая, будто услыхала думки девичьи. Улыбнулась и бает:

— Слух прошёл, что живёт в том селе мастерица известная по шитью. Хочу передать ей секреты своего мастерства. На старость лет осталась я одна, а помру, так и моё наследие со мной сгинет.

— Это кто ж така, эта девица? — спрашивает Любима. — Как зовут, величают?

— Запамятовала я имечко, — улыбнулась старушка, — знаю, что она единственная дочка в семье, а допреж неё восемь парней у родителей народилось.

Тут Любима скраснела малость, но не заробела.

— Не меня ли, тётенька, ищете? Вроде сказано всё о нашей семье.

— А как нарекли тебя, девица, ответь?

— Любимой матушка и батюшка кличут.

— Так и есть! — откликнулась старая женщина. — Имя той мастерицы — Любима! Проводи-ка меня, милая, к избе вашей, потолковать мне надо с твоими родителями.

Странница с родителями пошепталась и осталась у них жить. Имя своё она так никому и не сказала, называют бабушкой и ладно. Любима скоренько науку переняла от постоялицы, почитай за одну зиму. Как-то раз достала старушка из узелка своего дивные бусины.

— Это, — говорит, — из дальних стран привезено. Перлы называются, по-другому — жемчужины, — и одну из них, самую белоснежную, в подарок ученице подаёт.

Девушка полюбовалась, родителям показала. Те подивились названию, да на свой лад переделали, стали называть их чужинами. А вскоре и странницу стали кликать так — Чужина, ровно бусину. И то сказать, она хоть и морщинами покрылась к старости, а видно былую красоту — кожа и волосы, что снег, и статью не обижена. Ждану Любима тоже поведала о подарке. Тот помолчал, подумал да и бает:

— А ведь сильно похоже на наше речное зерно! Речник по прозванию. Хочешь, я тебе такого насобираю?

— А найдёшь ли столь много? — засомневалась подруга.

— Сказывают, что живёт в горах мужичок, который многое может порассказать о речном зерне. Пойду к нему на поклон, чай, не откажет!

Загорелась Любима, пожелала она платье свадебное вышить такими бусинами. Поделилась со своей наставницей, а та обрадовалась:

— Красиво выйдет, если всё правильно сделать!

Ну, сказано — сделано! Ждан быстрёхонько собрался да в горы ушёл речник добывать. Перед этим, правда, зашёл к постоялице и о чём-то весь вечер с ней проговорил. А Любима сшила платье себе из белейшего холста. Матушка, как прознала, побледнела с лица. Видано ли! Платье на саван похоже! Они, вишь, уговорились с мужем давно, что вот-вот привезут им на обмен алой материи. Но дочка на своём стоит, настырная. Уступила всё ж уговорам матери, вышила по подолу, краям рукавов и горловины алыми нитками, что старая мастерица подарила, чудной рисунок — невиданные цветы и птицы. Бают, что Чужина ей так подсказала.

А Ждан, тем временем, добрался до речки горной да направился к избушке старенькой. Подошёл и кличет, кто, мол, здесь проживает, отзовись хозяин. Вышел к нему старичок росту невеликого, но голосом молодой и глазом острый. Паренёк ему поклоны отбил и молвит:

— Здравствуй, хозяин, сделай милость, помоги. Сказывают люди, что на этих речках такие места, где зерно речное густо растёт. Есть у моей невесты охота вышить платье им свадебное. Не откажи в просьбе, покажи, где найти речник можно.

Старичок прищурился, позвал в дом:

— Поживи, — говорит — со мной, помоги сперва по хозяйству, а там видно будет. А меня Ожидаем зови.

Ну, делать нечего, остался Ждан в избушке жить. Каждый день дела разные ладит — лес рубит, дрова готовит на зиму, избушку правит, где надо, рыбу ловит, зверя, птицу бьёт, каких укажут. Хозяин молчалив, слова говорит редко и всё больше бранные, брови хмурит постоянно, не улыбнётся сроду. Ждан работает, а сам Любиму вспоминает и тоскует шибко! Так день за днём лето и пролетело, осень уж на дворе, а хозяин ни слова, ни полслова об обещанном не говорит. Насмелился парень и в один из дней спрашивает:

— Что ж, о просьбе моей, али забыл, Ожидай?

— Отчего же? — ответствует тот, — не забыл! Славно ты помог мне, терпел все обиды, слова поперёк не сказал. Теперь мой черёд