Эрос выезжает на улицу.

– Ты не можешь говорить об этом своим сестрам.

– Все немного сложнее. Мои сестры не поверят, что у меня тайный бурный роман. Мы все друг другу рассказываем.

– Все? – Он подъезжает к перекрестку и смотрит на меня. Красный свет светофора играет на его скулах и челюсти, подчеркивая чувственный изгиб губ.

Боги, этот мужчина прекрасен. Я жду, что привыкну к этому, но каждый раз, когда смотрю на него, испытываю шок. Это пройдет. Должно пройти. Не могу представить, чтобы спустя продолжительное время, проведенное рядом с ним, он по-прежнему оказывал на меня такое сильное впечатление. В этом городе много красивых людей, в присутствии которых я не теряю голову. Пройдет неделя, и он окажется в их числе. Надеюсь.

Он что-то сказал?

Я беру себя в руки.

– Да, все. Они не поверят в тайные отношения.

– Тогда заставь их поверить, Психея. Если станет известно, что все это не по-настоящему, то расплачиваться придется нам обоим.

Осознав всю сложность ситуации, я откидываюсь на спинку неудобного сиденья. Ерзаю, но лучше не становится.

– Сколько?

– Что сколько?

– Сколько мы будем это делать?

– Столько, сколько потребуется.

Я сверлю его взглядом.

– Очень неопределенно.

– Ладно, – пожимает плечами он. – Пока моя мать не перестанет быть Афродитой.

Такой вариант кажется реальным, но все равно это может затянуться на долгое время. Один из Тринадцати может лишиться титула только тремя путями: в результате смерти, изгнания или отставки. Я могу пересчитать по пальцам одной руки, сколькие из них за всю историю Олимпа выбирали последний вариант. Еще несколько были вынуждены уйти в отставку, потому что психическое или физическое здоровье не позволяло им больше выполнять свои обязанности. Шансы не в нашу пользу. Афродита не уйдет с поста по собственной воле, и ей всего пятьдесят. Если ничего не делать, она может править еще несколько десятилетий.

А я не могу столько времени прожить в фиктивном браке. Не могу. Я только начала мечтать о любви, семье и обо всем, что с этим связано. Если проведу двадцать лет в браке с Эросом, этим мечтам конец. Эта мысль отзывается такой тяжестью в груди, что становится трудно говорить.

– Ты не станешь убивать Афродиту.

– Она – чудовище, но все равно моя мать. – Он снова поворачивает и направляется на север. – Тебе я тоже не позволю подвергать ее опасности.

Это значительно ограничивает наши возможности. Я отворачиваюсь и смотрю в окно. Чем дальше мы уезжаем от Складского района, тем сильнее меняются выстроившиеся вдоль улицы здания. С окон исчезают решетки. Улицы выглядят более чистыми. Когда мы въезжаем в квартал, окружающий башню Додоны – средоточие власти Зевса, – витрины магазинов становятся однотипными: бездушными и безупречными.

Проехав несколько кварталов к северо-западу от башни, Эрос заезжает на подземную парковку. Я молчу, пока он паркуется и выключает двигатель. С минуту мы сидим, и кажется, пространство между нами наполняется тяжестью. Не могу смотреть на Эроса. Это слишком опасно и рискованно. Слова вырываются, пока не успеваю передумать.

– Знаешь, кажется, я уже нарушала правило, что не стоит посещать сомнительные места в компании того, кто желает мне зла.

Он бросает на меня странный взгляд.

– Ты всегда отпускаешь плохие шутки, когда нервничаешь?

– Нет. Никогда. Хотя, с другой стороны, мне еще никогда не угрожали смертью, так что все когда-нибудь случается впервые.

– Поговорим внутри.

Я выхожу вслед за ним из машины и осматриваюсь. Дом моей матери находится немного дальше от центра города, и хотя он красив, очевидно, что в нашем районе не настолько стремятся соответствовать представлениям о красоте, которые разделяют Тринадцать. Маме нравится быть ближе к Аграрному району, чтобы не пришлось долго ехать в случае возникновения проблем. Дом у нас, как и район, дорогой, но сдержанный.

А здесь никакой сдержанности. Даже крытая парковка кричит о богатстве: от вереницы безобразно дорогих машин до ярких огней, освещающих все пространство. Здесь даже есть охранник, сидящий в застекленной кабинке, – мужчина в неприметной черной форме. Я бросаю взгляд на Эроса.

– Неужели такая охрана действительно необходима?

– Смотря кого спросишь. – Эрос открывает стеклянные двери в фойе, в котором расположены лифты, и отходит в сторону, пропуская меня вперед. Он обнимает меня за талию, и я почти вздрагиваю. Мне требуется вся выдержка, чтобы не оттолкнуть его, а вместо этого расслабиться, будто ничего особенного не происходит.

Мы заходим в лифт, и, едва дождавшись, когда закроются двери, я пытаюсь отстраниться. Эрос прижимает меня крепче.

– Здесь камеры.

Точно. Стоило подумать об этом. Конечно, камеры в этом здании охватывают каждый сантиметр пространства. Я отвечаю сквозь стиснутые зубы в надежде, что со стороны это похоже на широкую улыбку.

– Мы же еще не начали.

– Мы начали в ту секунду, когда ты согласилась. Расслабься и перестань скрежетать зубами. – Он улыбается мне улыбкой лжеца. – Мы ведь влюблены.

Глава 7

Эрос

Прикасаться к Психее было ошибкой. Она такая мягкая, что у меня возникает почти непреодолимое желание провести ладонями по всему ее телу и… Черт, нужно взять себя в руки. Влечение поможет нашему замыслу, но терять контроль недопустимо.

Мать будет в ярости.

Радоваться нечему. У нее в руках почти одни козыри, а у меня их крайне мало, и существует вероятность, что мать забудет об осторожности и изгонит меня. При всем свойственном ей безрассудстве она поймет, что этот брак фиктивный. Впрочем, ей бы в любом случае было все равно. Для Афродиты не имеет значения, влюблен ли я в Психею или пытаюсь осуществить какой-то план. Ее волнуют только собственные цели.

Кого нам нужно убедить, так это Деметру. Мне требуется ее поддержка. Если она встанет на мою сторону (на нашу сторону), то сможет предоставить такую защиту, которая даже мне не по силам. Я лишь сын Афродиты. А Деметра – одна из Тринадцати и обладает большей властью и поддержкой, чем все остальные.

В конце концов, не случайно Афродита так сильно ее ненавидит.

Моя мать бросила бы меня на произвол судьбы, если бы решила, что это поможет ее долгосрочным планам. Деметра же грозилась заморить голодом половину города, чтобы вернуть Персефону, и исполнила угрозу. Если бы не предусмотрительность Аида, могли погибнуть люди. Потому нам нужно убедить Деметру, что мы безнадежно влюблены, чтобы пробудить ее легендарный