кивнул.

— Сколько? Пять минут?

— Почему? Я давно пришел, — упавшим от обиды голосом, невольно оправдываясь, объяснил Андрей.

— Тогда попрыгай, через полчаса покажешь мне свою дорожку, — чуть смягчив гнев, сказал руководитель и повернулся к партнерам: — Слава, Володя, быстренько размялись, размялись. Сегодня пустим в работу двойные на сход.

— Володя двойных уже год не делал, — осторожно возразил руководителю Слава.

— Не делал — значит, будет делать, — Зайцев выглядел сегодня озабоченным, видно, остался недоволен тем, как номер приняли зрители накануне, когда работа впервые шла с одним «верхним». Володя смотрел представление из директорской ложи, а когда Слава стал расспрашивать, как новый вариант гляделся со стороны, отделывался междометиями, смущенно улыбаясь, показывал большой палец. Но все и так понимали, что номер уже не тот. Аплодисменты вдруг стали короче, прохладнее. Они уже не вспыхивали посреди номера, как прежде, вмиг охватывая весь зал. Зрители теперь просто хлопали в ладоши, тихо и вежливо, чтобы не огорчать артистов.

Разминка кончилась. Слава уже лежал на подушке, бросая трюки, сперва примитивные, потом все сложнее, втягивая Леню в работу. Леня теперь почти не улыбался, между подходами бродил по манежу хмурый, сосредоточенный…

С уходом Володи в армию на него ложилась двойная нагрузка: чтобы спасти номер, снова завоевать зрителя, ему теперь предстояло исполнять все опасные трюки, которые раньше делились на двоих.

— Работа, работа, поехали! — Зайцев улегся на подушку, поймал Леню, повторил с ним все трюки, которые только что бросал Слава, приказал пристегнуть ремень…

— Новички, встаньте на лонжу, пошевеливайтесь!

Андрей, поежившись от волнения, встал на страховку. Пробегая тонким тросом от ремня через блок, лонжа превращалась в канат, шершавый, грубый, который следовало со всех сил сжать, если акробат, завалив трюк, полетит на ковер вниз головой.

Леня внешне выглядел спокойно, только сжатые губы говорили, что он волнуется.

Зайцев подбросил Леню вверх, еще и еще раз, каждый раз хрипло командуя «ап», потом прибавил к этой команде, из-за оркестра обычно не слышной зрителям на представлении, еще два слова:

— На сход, ап!

Леня вышел вверх и, описав быструю смелую дугу, гулко шлепнулся чешками об ковер.

— Отлично, — воскликнул Слава, — только приземляйся помягче.

— Еще раз,— скомандовал Зайцев.

Трюк повторили, и снова Андрей ощутил биение сердца. В ноги он согласился бы выполнить и двойное сальто: если промахнешься мимо ступней, то «нижний» тебя так или иначе поймает, отпассирует на ковер, а тут… Но Леня уже словно позабыл об опасности, прилетев на ковер, повеселел, снова стал смешливым, как пятиклассник.

— Нет, так не пойдет, — привстав с подушки, сказал Зайцев. — Ты как лонжу держишь?

— Нормально, — почувствовав, что руководитель обращается к нему, ответил Андрей.

— Нормально? Я что, не вижу, как ты ему помог.

Зайцев почему-то ругал одного Андрея, хотя лонжу он держал вместе с Русланом, который и вцепился в нее без всякой нужды, на несколько мгновений раньше, чем Ленины чешки коснулись ковра.

Зайцев поманил пальцем Андрея:

— А ну-ка, иди сюда, посмотрим, как ты пресс накачал…

Андрей, крепко сжав губы, впрыгнул на ступни к руководителю. Волнения, страха он не стыдился, только что те же чувства читались и на лице Лени, который многие сотни раз исполнял трюки при зрителях. Но Леня учил двойное сальто на сход, которое в случае неудачи могло завершиться переломом шейных позвонков, даже смертью, а его сердце сжимала тоска, когда нужно было выполнить с Пал Палычем самое обыкновенное сальто.

— Соберись, соберись, — строго призывал руководитель. — Ап!

Уловив слабый, но требовательный толчок, Андрей взлетел вверх, выкрутил сальто, едва успев разгруппироваться в самый последний перед приземлением миг, упал на ноги Зайцева.

— Уже лучше, а ну-ка еще раз…

Андрей повторил трюк, но снова только-только уложил сальто в дугу прыжка. Он понимал, что крутку нужно заканчивать чуть раньше, чтобы чисто, изящно, раскованно, словно в мягкое кресло, опуститься в ноги, как это удавалось Руслану.

— Андрюша, посмотри, это же просто, — воскликнул Слава, наблюдавший трюк со стороны. — На батуте ты давишь сетку и ждешь, когда тебя выбросит вверх, а здесь ты крутишь с ходу, опережаешь события.

— Все равно у меня не получится, — едва сдерживая досаду, обронил Андрей, ему хотелось в этот миг бросить все, бежать с манежа без оглядки.

— Что же, мы тебя уговаривать должны? — взорвался Зайцев. — Не хочешь работать — отправляйся домой. Цирк — это труд…

— Выгоняйте, ну и пусть, — почувствовав, что по щекам покатились слезы, Андрей шагнул к форгангу.

— Вот тебе раз… — остановил его руководитель, неожиданно смирив свой гнев, — это ты себе скажи — ну и пусть. Вот я возьму, пущу тебя головой в манеж и тоже скажу — ну и пусть! Смотри, как другие работают…

Зайцев подозвал к себе Руслана. Тот вприпрыжку подбежал к подушке, впрыгнул к нему на ступни, сделал сальто, одно, второе… третье… На него удивительным образом действовали похвалы, особенно если при этом его ставили еще в пример Андрею.

— Идем со мной поработаем, — Андрей почувствовал на своем плече руку Славы, пошел с ним ко второй подушке.

— Только носа не вешай, — тихо сказал Слава. — Некоторые по пять лет трюк учат, не зная, выйдет или нет.

— Смотря какой трюк, не сальто же.

— Со мной у тебя все получается? Давай-ка попробуем уменьшить силу толчка, так ты скорее к Зайцеву привыкнешь. — Славе до коликов в сердце было жаль Андрея. Но атмосферу репетиции создавал Зайцев, а он никогда владеть собой не умел, при любой неудаче срывал злость на партнерах. И теперь вот, после позавчерашнего представления, стал суетиться, резко увеличил нагрузку, вместо того чтобы вводить мальчишек в работу весело, легко, через игру, никуда не опаздывая и не торопясь, встав, как это делают все икарийцы, на репетиционный период. Неужели он решил выпустить новичков на манеж, едва научив их простейшим трюкам?

— Сделаешь два сальто в темп, — устроившись на подушке, сказал Слава. — На первое я брошу тебя сильнее, а второе крути сам.

«Ап!» — по команде Андрей взлетел вверх и сделал первое сальто и вслед за ним без остановки второе, не уловив разницы в толчке.

— Вот видишь! — похвалил его Слава.

— Так вы же меня одинаково бросили.

— Это тебе так показалось.

Трюк повторили еще и еще раз, потом Андрей, уже не чувствуя страха, приблизился к подушке Зайцева, исполнил сальто с ним.

Руководитель больше не ругался, не кричал, но и не погладил его по голове, как это случалось, если удачный трюк демонстрировал Руслан.

После тренировки, когда убирали подушки, Руслан спросил:

— Ты чего злишься? Я же не виноват, что он меня хвалит.

— А мне-то что? Раз хвалит, значит, ты лучше делаешь. — Бросив