Она уставилась на него:

– Дай мне двадцать четыре часа, чтобы собрать вещи и получить рекомендацию. Я найду другую работу, и ты больше никогда не увидишь и не услышишь меня.

Она ушла, не разбудив его, когда отдала ему свою девственность. Лисса вполне может исчезнуть и сейчас, а он до конца жизни будет задаваться вопросом, как дела у его ребенка. Это будет для Такиса новым витком ада с очередной серией ночных кошмаров.

Она прислонилась к двери и закрыла глаза. Такис удивился хрупкости Лиссы. Темные круги под ее глазами резко выделялись на бледной коже.

– Я устала, – прошептала она. – Нам обоим нужно успокоиться. Завтра мы поговорим в более спокойной обстановке.

Гнев Такиса сменился волнением. Лисса беременна, а он ведет себя неприемлемо. Не говоря ни слова, он подхватил ее на руки и прижал к своей груди.

Она открыла глаза:

– Что ты делаешь?

– Ты можешь упасть в обморок, – мягко сказал он, открывая дверь и неся ее по фойе отеля.

Ее голубые глаза сердито сверкнули.

– Мне не нужна твоя помощь.

– Нужна. – Он решительно сжал зубы. Он несет ответственность за Лиссу и ребенка. – Где ты живешь?

Она вздохнула, поняв, что спорить с ним бессмысленно.

– Войди в дверь с табличкой «Частные апартаменты» и поднимись на лифте на верхний этаж.

Лисса положила голову ему на плечо и уже спала к тому моменту, когда Такис внес ее в квартиру и прошел в спальню. Он посмотрел на ее шелковистые светлые волосы, падающие на изящный подбородок. Красавица. Почувствовав сильное желание, он пришел в ярость. Сейчас не время.

Его возмущала власть, которой Лисса обладала над ним. Он приехал в Оксфорд, чтобы снова переспать с ней, а потом забыть. Но она объявила о своей беременности, и теперь он не имеет понятия, что делать дальше.

Он положил Лиссу на кровать и расстегнул молнию на ее платье. Она почти не шевельнулась, когда он снял платье и туфли, оставив ее в бюстгальтере и трусиках.

Накрыв ее одеялом, он подумал, как молодо она выглядит, и тихо выругался.

Такису следовало поспать, но он не мог успокоиться. Пройдясь по квартире, он обнаружил на кухне бутылку бренди и отнес ее в гостиную. Можно, конечно, напиться до беспамятства, но это ничего не решит. Лисса беременна – для него начался самый страшный кошмар.

Он вспомнил, как впервые увидел своего младшего единокровного брата. Он полюбил Янниса, как только заглянул в коляску и увидел младенца с большими карими глазами. Яннис был добродушным мальчиком, обожавшим своего старшего брата.

Такис сделал большой глоток бренди. Он узнал, что произошло, только через несколько дней после отъезда из дома. Он отправился в Салоники, где случайно встретил кого‑то из своей деревни.

– Ты приедешь на похороны? – спросил его мужчина. – Ты не знаешь? Был пожар. Твой отец пытался сбежать из горящего дома, но погиб, когда на него рухнула стена.

Такиса не волновала судьба отца.

– А моя мачеха? А Яннис?

– Марина с сыном сгорели. Хорошо, что тебя там не было, иначе ты бы тоже погиб.

«Вина стала моим наказанием», – размышлял Такис, снова наполняя бокал. Он должен был остаться дома, чтобы защитить Янниса, но сбежал, рассердившись на его мать. Он убеждал себя, что уезжает, потому что хочет лучшей жизни. Но, честно говоря, он хотел отомстить Марине за то, что она разбила ему сердце.

Вернувшись в деревню, он с горечью смотрел на почерневшие остатки дома и три гроба в морге. Он прошел мимо самого большого гроба, остановился у того, в котором лежало тело Марины, и упал на колени около самого маленького гроба. Яннису было всего пять лет. Такис представлял, как тот в ужасе проснулся среди ночи и увидел пожар.

Такис пересек комнату и остановился перед невысоким шкафом, на котором было несколько фотографий в рамках. Маленькая девочка со светлыми волосами безошибочно была Лиссой, и он догадался, что привлекательные мужчина и женщина рядом с ней – ее родители. Они казались счастливой семьей, а вот у Такиса семьи не было. Он вырос с жестоким отцом и мачехой, которая пыталась его соблазнить.

Разве такое воспитание поможет ему стать хорошим родителем? Именно поэтому он однажды решил, что у него не будет детей. Но он помнил слова Лиссы: он станет отцом, нравится ему это или нет.

Может быть, беременность Лиссы – его шанс искупить свои прошлые ошибки. Отцовство пугало его. Но он не бросит своего ребенка, как бросил брата.

Обрывки сна кружились в голове Лиссы. Такис неожиданно приехал в отель… Он был в ярости, когда она рассказала ему о ребенке… Она открыла глаза, ее сердце забилось чаще. Это был не сон. Сквозь шторы в спальню пробивался свет. Уже десять часов. Сегодня вместо нее в отеле дежурит ее заместитель.

Такис привел ее в квартиру, снял с нее платье и уложил в постель. В животе у нее заурчало. Надо поесть – ради ребенка. Интересно, Такис ночевал в отеле или уехал обратно в Лондон? Он ясно дал понять, что не хочет ребенка, и им действительно не о чем говорить. Ей не нужны его алименты. Они с ребенком выживут без его помощи.

Она натянула халат и пошла на кухню, но остановилась как вкопанная, заглянув в гостиную и увидев Такиса. Он лежал на диване, но не спал. Его рубашка помялась, а темная щетина на подбородке стала гуще, но он был по‑прежнему сексуально привлекателен. Соски Лиссы напряглись под толстой тканью халата, и она скрестила руки на груди под пристальным взглядом Такиса.

– Почему ты не ночевал в номере? – спросила она. – Два люкса не заняты.

– Я остался в твоей квартире, чтобы быть рядом с тобой на случай, если тебе что‑нибудь понадобится ночью. А еще я не хотел, чтобы ты сбежала, – сухо сказал он.

У нее задрожали ноги, она опустилась на диван.

– Мне некуда идти. – Вскоре она останется без работы и жилья. Можно, конечно, пожить с сестрой в Греции, однако будущее оставалось пугающе неопределенным.

Такис подвинулся к ней на диване.

– Ты очень бледная. – Он взял ее за запястье. – У тебя учащенный пульс. Это нормально при беременности?

– Не знаю. – Она не сказала, что начинает волноваться, когда он рядом с ней. – Заболевание щитовидки может спровоцировать проблемы во время беременности, мне придется дополнительно обследоваться, чтобы убедиться, что ребенок развивается нормально.

Он встал и скривился, проведя рукой по заросшему щетиной подбородку.

– Мне надо принять