«Неужели он уехал на своей стремительной колеснице, не увезя с собой даже жалости к нам? Пусть покинул он нас, о красивые нежные лианы, о лебеди, но мы не можем забыть забывших нас.

«О полный сладкого меда нейдаль. Ты не знаешь страданий с наступлением сумерек, которые несут моим глазам ужасные муки разлуки. Тебе дарован сон: не видишь ли ты в своих снах, не возвращается ли в рощу мой жестокий возлюбленный?

«О море с прозрачными водами! Ты уничтожило все следы стремительной, словно птица, колесницы, на которой умчался мой возлюбленный. Что мне делать? Стирая эти следы, о море с прозрачными водами, ты заодно с теми, кто распускает слухи, будто мой возлюбленный все еще со мной. Ты не понимаешь моего горя — что я могу сделать?

«О море, вздымающееся, чтобы уничтожить след от стремительной колесницы моего возлюбленного, который клялся, что не оставит меня! О прохладная цветущая роща! О лебедь, играющий с любимою подругой! Почему вы не скажете моему возлюбленному, что ему не следует так поступать?

«Прощай, о море! Ты вздымаешься, дабы смыть следы огромной стремительной колесницы, в которой умчался мой возлюбленный, клявшийся не оставлять меня. О море, вздымающееся, чтобы смыть следы его колесницы, — ты лишь делаешь вид, что предано мне; прощай, ты не друг мне.

«О повелитель моря! Ты устремляешь свои волны, украшенные лучшим жемчугом и одетые в платье из отменных кораллов, на каждое рисовое поле. Как скрыть эти свежие раны, что вызваны стрелами бога любви который сделал мою госпожу неузнаваемой? Если ee увидит мать, что мне делать?

«О повелитель моря, улыбка которого обнажает жемчужные зубы, губы которого похожи на красивый алый коралл! Волны твоего моря проникают во дворы рыбачьего селения, где сушатся сети. А что, если мать, увидев изменившееся лицо красавицы, похожее на альбицию, цветущую в пору дождей, обратится к богу, желая узнать, кто учинил эту жестокость! Если она узнает, что мне делать?

«О властелин моря, волны которого приходят в прохладную прибрежную рощу, удаляя запах рыбы и распространяя аромат дивных благоухающих цветов. Моя красавица-госпожа страдает необыкновенной, неизлечимой болью; что если до ее матери дойдет слух и она узнает, откуда идет эта непостижимая боль.

«Скрывается дарующее день солнце, расстилается тьма. Мои глаза наполняются слезами скорбного одиночества от которого невозможно освободиться. Скажи мне, о ты, чьи локоны украшены распустившимся лотосом: в этот темный вечер, когда гаснет огонь и с моих похудевших рук спадают браслеты, не видно ли в селении моего любимого, что оставил меня?

«Скрылось лучезарное солнце, расстилается черная тьма. Сурьмленные глаза, похожие на цветок, проливают от горя слезы. О ты, луноликая, скажи мне: неужели в этот темный вечер, проглатывающий солнце и извергающий из себя луну, возлюбленный, ушедший от нас, не возвратился в селение?

«Смолкли птицы, и скрылось дарующее день светило. От боли, разрастающейся, как луна, большие глаза проливают слезы. Неужели в эти пугающие сумерки, в злобе посягающие на мою жизнь, о красавица, чьи локоны украшены цветами, мой любимый, что отрекся от нас, не вернулся в селение?

«Он пришел на берег, огражденный соснами, нарушил наши забавы и покинул меня. Он нарушил наш забавы и покинул меня, но он не ушел из моего сердцаохваченного тревогой. Он пришел на берег, огражденный рощей, и умолял меня быть с ним добрее, он просил меня о милости, а теперь он уехал, но он не должен забыть наших боязливых, как у лани, глаз. Еще вчера он стоял и наблюдал, как наслаждается любовью лебедь, вместе со своей подругой. Тот, что еще вчера стоял и смотрел, не покидает нашего тела, покрытого золотые пятнами.

Не приближайся, о цапля, не приближайся к моей роще.

Не приближайся, о цапля, не приближайся к моей роще.

Ты ведь не расскажешь о моей боли моему возлюбленному, принцу этих губительных волн!

Потому не приближайся, о цапля, не приближайся к моей роще».

Затем украшенная редчайшим ожерельем Мадави, певшая до того на мотивы Ковалана, коснулась своими нежными, как малабарские лилии, пальчиками струим лютни и запела другие песни.

«О вечер, в рыбачьих песнях ты смешал звуки разных струн на лютне. Если ты смог взять эти несовместимые ноты, то возьми и мою собственную жизнь».

«О вечер, ты отнимаешь жизнь[46] у живущих в страдальческом одиночестве под сенью обещаний, данных возлюбленными перед разлукой. Если ты способен отнимать жизнь, ты, осаждающий крепость, скажи, с кем ты в союзе: с тем, что внутри крепости, или с властелином, осаждающим ее?»

«Ты. о вечер, приходишь, когда боль в несчастье разлуки обостряется, когда солнце, создающее день, уходит и падает за море, когда жители земли закрывают глаза. Если ты, вечер, таков, если таков он, обещавший на нас жениться, то поистине земля — обитель страданий; о, будь славен, вечер!»

«О великий бог моря, мы припадаем к твоим ногам-лотосам, моля простить нашего возлюбленного, давшего ложный обет[47] в благоухающей роще. Он покинул нас с ласковым словом, стремясь уменьшить боль разлуки, не думая об этом тревожащем вечере, приносящем страдания».

Слушая ее напевы, Ковалан подумал: «Пока я пел лесные напевы, ее мысли были с другим: вероломная обманщица пела, приплетая лживые выдумки». Его лицо исполнилось гнева, поводом к чему была мелодия лютни, а истинной причиной — время созревания плодов кармы. Ковалан перестал обнимать Мадави, лицо которой было похоже на полную луну, и сказал, что пришло время отправляться. Мадави оставалась на своем ложе, и лишь после того как Ковалан уехал в сопровождении своих слуг, когда стих рев коровьего стада в благоухающей и покрытой пыльцой роще, с расслабленным сердцем она села в колесницу и поехала домой одна, без возлюбленного. Она пела:

«Пусть простирается серебряный зонт, покрытый гирляндами, и пусть до самых высоких гор вращается чакра владыки Чолы, сидящего па слоне с драгоценным сужи, перед сверкающим мечом которого склоняются властелины великой земли».

Глава VIII

Приход лета

Прекрасна страна тамилов. Она дарует прохладу своими водами, огражденная с севера горами Венката и с юга, у Обладательницы браслетов[48], — океаном. В эту страну, где простираются богатая дворцами Мадура, Величественный Урандей, шумный Ванджи и стоящий на плещущих водах реки Пукар, пришла несущая наслаждения юная весна, ликующая спутница могущественного бога любви Камы, возвышающегося над царями. Первым вестником весны был теплый ветер, поднявшийся с известной своим богатством горы Поди, на которой жил великий