Уткнувшись взглядом в блокнот, в который выписывала вакансии, найденные в сети, я вздохнула. Чувство, что меня вырвали из привычного мира и закинули туда, где вокруг была незнакомая обстановка, к которой я совсем не была готова, не притупилось ни на йоту. Но я потихоньку училась сосредотачиваться не на тех ужасающих обиде и боли, что жили внутри, а на делах, требующих моего внимания в первую очередь.    

И первым шагом к поиску новой работы станет мой поход в ближайший магазин, где, как мне помнилось, вечно висело объявление о поиске кассира. Хотя бы с целью расспросить Валю, с которой мы не раз заводили короткий, ничего не значащий разговор, пока она пробивала мне товары.     

Следом - планировала посетить тот самый салон красоты, о котором говорила Альбина.   

Закрыв блокнот, я отправилась одеваться, после чего - на первые, в своей жизни переговоры по поводу работы.      

Вышла я из сетевого магазинчика озадаченная и окрыленная одновременно. Даже странно было осознавать, что шаг к новой жизни, пусть даже она и будет сопряжена со множеством трудностей, станет таким желанным. Нет, я была вполне счастлива в своем уютном мире, в котором находилась годами, считала себя реализовавшимся человеком. И будь рядом тот, кто оценил бы это по достоинству, так бы и продолжала себя чувствовать полностью удовлетворенной жизнью. Однако теперь, когда все перевернулось на сто восемьдесят градусов, этот крохотный шаг в виде короткого разговора с Валей подарил мне чувство, словно я становлюсь сильнее. Как бы глупо это ни могло прозвучать.     

- Милана? - окликнул меня уже знакомый голос, и я встрепенулась, выходя из состояния задумчивости.    

Лемешев собственной персоной. И принесли же его черти!   

Первое желание - совершенно позорно сбежать - я от себя отбросила. Еще и потому, что начала испытывать злость, какой не чувствовала уже очень давно. Этот человек, который, по сути, конечно, не был виноват в том, что Антон оказался в постели его дочери, все же стал катализатором того, что моя жизнь была разрушена до основания. И ничего, кроме отрицательных чувств, не вызывал.     

- Пришли спросить у меня, как скоро я освобожу место для вашей дочери? - вскинула я бровь, подходя ближе к Роману.     

Его машина стояла так, что перегородила путь к подъезду, сам Лемешев расположился возле ее полированного бока, к которому и прислонился бедром. Руки он заложил в карманы брюк и вообще вся его поза говорила о расслабленности и открытости.     

- Зачем ты так? - поморщился он в ответ.    

- А как мне еще быть? - хмыкнула невесело и попыталась обойти машину, чтобы уже оказаться в спасительной тишине дома.    

Поход в салон, видимо, придется отложить на потом.     

- Милана, подожди. Я здесь вовсе не за тем, чтобы говорить с тобой об Антоне, - донеслось мне в спину, когда я почти добралась до дверей подъезда. - Он взрослый человек и сам со всем разберется.    

Я все же обернулась и взглянула на Лемешева удивленно. Для чего он продолжал ко мне приезжать? Что ему еще было от меня нужно? Он уже, как тот самый мавр, сделал свое дело… Так зачем он вновь прибыл ко мне? И как уже донести до него, что больше я не желаю его видеть?    

- Дайте угадаю, - сделала я вид, что задумалась. - Антон человек взрослый, а я - нет. Поэтому вы приехали помочь мне со всем разобраться?    

Роман Юрьевич снова надел на лицо такое выражение, словно ему только что дали съесть особо кислый лимон. Он отлепился от машины и подошел ко мне. Чего стоило остаться на месте и не отшатнуться - знает только господь.     

- Я действительно хочу тебе кое-что предложить, - сказал он, глядя мне в глаза. - Только не нужно считать это подачкой, жалостью или, того хуже, попыткой сделать тебе хуже. Просто считаю себя… виноватым, что ли. За дочь - как минимум.       

- Что бы это ни было… - начала я, но Лемешев меня оборвал.     

- Тебе нужна работа. Я хочу, чтобы ты получила ее в моей фирме. Место хорошее, оклад - достойный. Ты сможешь всему обучиться, разумеется, этот период тоже будет оплачен.   

Роман Юрьевич замолчал, но мы так и продолжали стоять и смотреть в глаза друг друга. Что чувствовал Лемешев, знать я не могла и прочитать это по его взгляду было невозможно. Зато очень надеялась, что он увидит по мне все, что думаю по этому поводу я.    

- Если это плата за то, что мой муж, который в обозримом будущем станет бывшим, теперь будет принадлежать вашей семье, то не стоит так утруждаться. Я и сама бы приплатила вам и вашей дочери, лишь бы только вы уже забрали его и сделали все возможное, чтобы Антон больше ко мне не ломился ночами. Хотя, стойте, - я сделала вид, что задумалась. - Может быть, вам тяжело сообщить такое вашей драгоценной дочери? Тогда дайте мне ее номер телефона - я лично позвоню ей и сообщу, что ее мужчина ночами шастает к другой. Правда, в этом случае, совсем не ручаюсь за то, что все кадки с цветами в ваших оранжереях останутся целыми.      

Выдав эту тираду, которая, к моему неудовольствию собой, все же была произнесена немного истеричным голосом, я развернулась и направилась к двери.     

- Милана! - окликнул меня Лемешев, на что я обернулась и прошипела:     

- Убирайтесь от меня подальше… ко всем чертям! И больше не приезжайте. Я знать не хочу вашу семейку. Не хочу вас видеть никогда. И ваши прекрасные предложения можете засунуть себе куда поглубже!    

И только скрывшись в подъезде, я почувствовала себя так, будто из меня выпустили весь воздух. Руки тряслись, в голове шумело… Но я ощущала еще и то, что стало для меня спасительным якорем, за который я и ухватилась, как за спасительную соломинку.    

Удовлетворение.