Шрифт:
Закладка:
В уголках глаз мамы собрались лучики морщин, от улыбки лицо посветлело и даже помолодело. Она чуть неуверенно спросила:
-- Сынок, а давай на рынок сходим вместе. Ежели суты сразу десять мерок брать – оно подешевле выйдет. А нам бы с тобой надолго хватило.
Больше всего эта самая сута похожа была на перловку. Пожалуй, отличия были только в том, что зерна были чуть крупнее и имели желтый оттенок. Каша из нее казалась обильно сдобренной маслом. Увы, это был просто обман зрения – большая часть нашей еды была довольно постной и вполне вегетарианской.
Рано или поздно, а дом все равно нужно было покидать, поэтому я согласно кивнул головой и ответил:
-- Ну надо, так сходим.
***
Если смотреть на рынок с высоты птичьего полета, то он казался слишком уж велик.
Штук двадцать рядов длинных деревянных навесов, под которыми на прилавках выставляли фрукты-овощи-крупы-молочку. Почти четыре ряда занимали всевозможные дары моря. Центральные ряды были отданы под ткани и обувь, украшения и изделия из кожи. А самый дальний от моря край занимали небольшие, но шумные загоны со скотом и птицей.
Почти одновременно на рынок с двух противоположных сторон вошли две пары людей.
Молодой мужчина, толкающий перед собой плетеную двухколесную тележку. Он шел с достаточно еще моложавой матерью, которая частенько поглядывала на него. В противоположные ворота вошла тощенькая темноволосая девушка, которая сопровождала грузную прихрамывающую женщину. Пары несколько бестолково бродили между прилавками, покупая то одно, то другое.
Корзины в руках Мари и ее матери постепенно наполнялись. Два увесистых мешочка разной крупы, небольшой кусочек сала – Нерга придирчиво и долго выбирала самый «скучный» и самый дешевый, без единой мясной прожилки, долго торговалась с мясником и, наконец, довольная, завернув добычу в чистую, прихваченную из дома тряпицу, кинула в свою корзину.
-- Мама, посмотри… -- Мари кивнула на прилавок, над которым с жужжанием летала здоровая недовольная пчела.
В глиняных плошках горками лежал засахаренный мед. Костлявая продавщица недоверчиво и небрежно оглядела покупателей, подозревая, что эти двое точно ничего не купят – слишком бедной выглядела их одежда.
Нерга с сомнением покосилась на прилавок, неодобрительно покачала головой, как бы осуждая такую «роскошь», но глянув на жалобное лицо дочери, вздохнула и принялась торговаться, тщательно выбрав самую маленькую порцию.
Плошка была размером как обычная чашка, грамм на триста, и меда в ней было чуть выше половины, но Мари не удержалась, и, не дав продавщице завязать горлышко, сунула палец, с трудом ковырнув вязкую плотную массу, закинула комочек в рот.
Прижмурив глаза от удовольствия, она на секунду замерла, с горечью подумав : «Безумно вкусно! Но до чего же я докатилась… Эти гроши, которые мы зарабатываем – их же ни на что не хватает». Настроение ее начало портиться, и она, подхватив корзину, потащилась за Нергой дальше – на очереди были какие-то овощи.
Пробираясь в шумной толпе, резко пахнущей потом, рыбой, морем, пряностями и навозом, старательно избегая столкновений с такими же плетеными тележками как у него, Оскар краем глаза зацепил забавную сценку – тощая девчонка, прежде чем убрать покупку в корзину, зацепила комочек меда и сейчас обсасывала собственный палец с блаженным выражением на лице, прижмурив глаза от удовольствия. Пожилая прихрамывающая толстуха рядом с ней углом передника стерла крупные капли пота с багрового, замученного лица и ворчливым, но добродушным голосом сказала девчонке:
-- Ну, будет уже, будет… Пошли, еще столько дел.
Оскар на секунду отвернулся, и их разъединила толпа. Между тем, они с Оллой уже подошли к тому самому торговцу, где мама собиралась сделать «крупную» закупку. Олла бдительно наблюдала, как торговец считает мерки, высыпая крупу в мешок. На взгляд Оскара, мерка содержала грамм пятьсот-шестьсот не больше.
Заметив, а точнее, унюхав на соседнем прилавке что-то копченое, Оскар оставил мать следить за крупой, а сам двинулся туда, на этот дивный запах. Над головой продавца с толстенной палки свисали солидные ломти копченого сала и мяса – это именно от них шло такое благоухание. На самом столе были выложены крупные тушки копченых кур и коричнево-золотистые птички размером поменьше.
Оскар невольно сглотнул, и в памяти мелькнула зажмурившаяся девчонка, наслаждающаяся медом. Олла кормила сына сытно, но ни мяса, ни птицы за все это время на столе не было. Пустые супы, которые она сдабривала зажаркой на постном масле, разваристые каши с овощами. Даже рыбу они ели только дважды.
Оскар ткнул пальцем в массивную, килограмма на два с половиной, коричнево-янтарную тушку и спросил:
-- Сколько?
-- Семь медяков.
Он задумался. Медяков не было, а сколько именно их содержится в серебрушке, он даже не представлял. Мяса хотелось так, что он судорожно сжал челюсти и достал мешочек. Мелькнула мысль: «Хоть бы до дома дотерпеть, а то слюной захлебнусь», и опять в памяти возник образ зажмурившейся девчонки.
С серебрушки он получил сдачу – двадцать одну медяшку. Пожалуй, это было совсем неплохо. Уже гораздо более уверенно он ткнул пальцем в приглянувшийся, глянцево-блестящий кусок копченого сала с солидной мясной полоской.
За спиной ахнула Олла и, схватив его за рукав рубахи, оттащила в сторону, торопливо заговорив:
-- Сынок, ты что, ты что! У меня же денег не хватит! Я же столько с собой и не брала!
-- Мам, ты пока на работе была – мне Сайм принес за прошлую неделю деньги. Ты не переживай, нам на все хватит, еще и останется!
Кажется, эти слова потрясли Оллу, она растерялась и даже не нашла, что сказать, просто неуверенно пожав плечами. Оскар уже давно понял, что свой заработок «сынок» предпочитал проматывать с друзьями, предоставив матери «честь» кормить его. Потому только ободряюще кивнул «матери» и вернулся к торговцу копченостями.
И сало, и курица были завернуты в кусок нашедшейся у Оллы холстины и торжественно водружены поверх уже лежащего в тележке мешка с крупой.
Глядя на довольное, но чуть растерянное лицо Оллы, Оскар улыбнулся, резко развернул тележку и под ее причитания: -- Куда ты, сынок, куда?! – шустро двинулся к
