Шрифт:
Закладка:
Перед ритуалом я лишний раз обдумал все, прикинул исходы и последствия, составил план. Стоит лезвию коснуться плоти, и первой капле упасть в кружку, путь назад закроется.
Я вытер мокрые ладони об толстовку, но через пару секунд они снова покрылись потом. Руки слегка дрожали.
— Я спасаю Надю и себя, — пробубнил и взял нож. Сглотнул слюну.
В книгах, которые я читал в детстве, ни один ритуал не обходился без возвышенной речи. И этот не был исключением. Единого текста не существовало — Вселенная не понимала человеческую речь, поэтому все упиралось в символизм.
Я глубоко вздохнул и произнес:
— Это тело… — слова встали комом в горле. Взяв себя в руки, продолжил: — мое. Я его единственный владелец. Все — от волос до органов принадлежит мне.
В «Основах» приводилось несколько примеров, и я взял за основу самый короткий. Меньше слов и действий — меньше возможностей ошибиться.
Вытянул левую руку над кружкой и провел лезвием по раскрытой ладони. Я поморщился. Нож прочертил красную линию, на ней выступили алые бусинки. Они сливались друг с другом, сплющивались под собственным весом и ползли к краям ладони. Первая капля беззвучно упала в кружку.
Я заметил не сразу, что все звуки угасли. За открытым окном не шелестели листья яблонь, даже мое сердце, которое секунду назад бешено стучало в груди, умолкло, вторя ритуалу. И лишь протяжный звон тишины насмешливо пронзал уши.
— Я, Рязанов Теодор Александрович, отдал часть себя, — опомнился я. Слова отскакивали эхом от стен, повторялись разными голосами и перебивали меня. Казалось, вместе со мной говорил целый хор. — Теперь возьму нечто равноценное. Возьму право самому распоряжаться своим имуществом. Такова моя воля.
Я замолчал. Ритуал закончен, все слова сказаны, осталось ждать. Капли крови все еще без звука падали в кружку. Порез жегся, ладонь дрожала от боли и волнения.
«И? — промелькнула мысль. — Сработало?»
В «Основах» говорилось о…
Отовсюду сотни взглядов обрушились на меня. Они резали, обжигали, вспарывали кожу и разрывали на части. Ноги подкосились, я упал на пол и задел кресло. Оно откатилось. Рот раскрылся в безмолвном крике. Конечности подогнулись, я обнял себя и впился ногтями в ткань толстовки.
Все прекратилось так же неожиданно, как началось.
Взгляды исчезли, а звуки волной окатили меня. Завывания ветра и шелест листьев молотом ударили по мне, а бешеный стук сердца сотряс.
Я лежал, постанывал и корчился от боли. Простой сквозняк обжигал кожу и, казалось, сдирал ее до мышц. Сознание маяком качалось от небытия до яви.
Когда «невидимые раны» затянулись, и ветер перестал резать плоть, я через силу открыл глаза, схватился за край стола и поднялся.
— Обалдеть, — сорвалось с губ. Голос дрожал. — … Обалдеть.
Перевел дух и успокоился. Осмотревшись, понял, что каким-то чудом не сбросил со стола кружку. Она стояла на своем месте, по стенке в небольшую лужу спускалась алая ниточка. Видимо, когда падал, несколько капель пролетело мимо. Мазнул взглядом по толстовке, на правом рукаве отпечаталось темное пятно. Надеюсь, кровь можно отмыть…
Я испытал подобное второй раз в жизни. Первый случился год назад. Я и пятеро бомжей прятались от осеннего холода на третьем этаже недостроенного здания. Один из моих «товарищей» рассказывал о местах, где он мылся. Посреди разговора кто-то посмотрел на меня, и я ощутил, как в голову вонзили раскаленное лезвие. Я закричал, чем разбудил остальных. Они посмотрели на меня, их взгляды вспороли кожу, разорвали мышцы. Я завопил еще сильнее, попятился к окну и потерял сознание. Последнее, что помню, как земля стремительно приближалась. Очнулся уже с переломом обеих ног в больнице. К счастью, обошлось без серьезных последствий.
— Должно было сработать.
Я осмотрел себя и не нашел никаких отличий. Провел взглядом по кабинету — ничего не изменилось. Захотелось проверить новые возможности, но одернул себя. Из раны все еще стекала кровь.
Достал из рюкзака вату, зеленку и бинты — купил в аптеке рядом с домом, где жил. Оторвал кусок ваты и вытер кровь, смазал кожу вокруг раны, приложил другой кусок и забинтовал. Действовал уверенно, не в первый раз обрабатывал порез.
Подтянул к себе кресло и рухнул на него. Ритуал высосал все силы, конечности потяжелели, меня клонило в сон. Я вымотался, как после марафона.
Все прошло не по плану. В «Основах» последствия описывались как «легкий зуд и ощущение чужого взгляда». И ни слова о незримых порезах и ожогах…
Какое-то время пытался осмыслить произошедшее, но так и не понял: что это было.
— Не время отдыхать.
Я лениво встал с кресла и зашаркал в библиотеку, еще раз прокрутил в мыслях план. После ритуала тело стало «моей собственностью» — ресурсом и предметом для обмена. Можно сказать, я «оккультный бомж», у которого нет ничего, кроме самого себя. Нужно заработать карму и другие вещи для обмена. Для начала хотя бы выкупить свою квартиру. Придется взять в долг у Вселенной, но иначе никак — я же «оккультный бомж».
В «Указателе» нашел книгу о домовых — она находилась на второй половине библиотеки, там, где стояло жуткое зеркало и читальный столик. Проходя мимо, старался не смотреть на отражение, но справа от меня промелькнуло чье-то плечо. Повернулся и увидел только самого себя в зеркале. На глазах виднелась мутная пелена, голубые зрачки окрасились серым, а черные волосы, казалось, поседели.
Я шагнул ближе.
Столик, стулья и книжные полки просвечивались сквозь меня. А само отражение напоминало привидение. Смертельно бледное и полупрозрачное.
Ритуал сработал. И, похоже, все намного хуже, чем я думал.
Глава 4. Обмен и предложение
Все намного, намного хуже, чем я думал.
Я стоял перед жутким зеркалом, не отрывал глаз от своего полупрозрачного отражения. Оно напоминало призрака, мимолетное видение — легкое прикосновение, и развеется.
Или проблема в зеркале, или во мне. Иных вариантов не было. Я отпрянул от зеркала и выбежал из библиотеки в кабинет.
Завертелся на месте. Стрелял взглядом в разные стороны: окна, стол, цветные папки. Искал хоть какое-нибудь зеркало. Не обязательно зеркало, любую отражающую поверхность.
Проскочил за стол и встал перед раскрытыми окнами. Присмотрелся. Ничего не разобрать — на улице слишком светло, а отражения появлялись в темноте.
— Черт!
Развернулся к столу. Кружка Дениса блестела под лучами дневного солнца. Может
