Ощутив восторг, Лиза переволновалась, прекрасный мир вдруг поплыл перед глазами, как при головокружении. Она начала поспешно снижаться, но еще чуть-чуть – и обратное превращение совершилось бы само собой. В это мгновение властная сила другого существа незримо влилась в нее, надежно охватила, поддержала, не позволив сменить облик. Полет выпрямился. Сердце маленького дракона стучало сильно-сильно, но не только от пережитого испуга. Вскоре в душе Лизы осталась лишь радость: она не одна! Благодарность Ворону за помощь разрасталась в новое, волнующее чувство. Спустись они сейчас на землю и обернись людьми – не выдержала бы, обняла…

Когда миновали лес и мост через неширокую речку Серебрянку, Воронов начал снижаться и Лиза за ним.

– Прекрасно! – искренне похвалил Федор девушку, когда оба они вновь стали людьми. – Облик держать ты почти научилась, возвращаться в прежний вид тоже. Но без меня все же пока не пробуй. И при свете дня тебе, конечно, лучше ящерицей никому не показываться. А теперь пойдем, милая. Луг пересечем, а там и до моего дома рукой подать.

Господский дом стоял на холме, чуть в стороне от села. Длинный, одноэтажный и очень светлый, окруженный липами.

«Неужели это будет и мой дом? – думала девушка. – До чего же странно… Вот так сразу – и жена. И без батюшкиного благословения. Но я буду у него прощение вымаливать…»

И все-таки волновалась она нешуточно. Едва приблизились к воротам, сторож устроил небольшой переполох. Выбежали на крыльцо сенные девки[18] и молодой камердинер[19]. Конюх и садовник, бывшие неподалеку, примчались приветствовать Воронова. «Барин! Федор Иванович вернулся!» – посыпались отовсюду радостные возгласы.

Внутри дом оказался не столь светлым, но уютным, по-старинному основательным. Управительница по имени Лукерья – худощавая улыбчивая старушка с румяными щеками – встретила их с поклонами.

– Лизонька, я в село, нужно с отцом Петром договориться, – сказал Федор. – А ты, Лукерья Никифоровна, распорядись, приготовьте барышню, невесту мою, к венчанию.

Лукерья не заохала радостно, не всплеснула руками, ничем не выдала своих чувств. Только улыбнулась Лизе тепло и радостно. Почтительно поклонилась будущей новой барыне и провела в комнату с большими окнами, занавешенными кисеей, с широкой кроватью под малиновым балдахином. Здесь, наверное, раньше жила женщина. «Может, мать Федора», – подумалось Лизе.

Вскоре появилась племянница Лукерьи – тихая и застенчивая девка Дуняша. Принесла барышне воды для умывания, потом тщательно расчесала ее вьющиеся светлые волосы и украсила белыми цветами.

Федор вернулся довольно скоро, полюбовался Лизой и увлек за собой. И вот они уже в просторном прохладном храме. Высокие стены покрыты древними темными росписями и старинными иконами. Здесь все уже готово к венчанию. Ожидают барина с невестой старенький батюшка в праздничном облачении, дьякон и алтарник. Пришла и попадья[20] с внуками ребятки во все глаза глядели на будущую хозяйку Тумарина.

И Лиза пошла с Федором к алтарю.

Венчаться ей пришлось в домашнем платье, поверх был накинут длинный газовый шарф, белый, воздушный. Девушка и сама не знала, насколько мила в этом простом наряде. Не о нарядах думала, конечно. Взглянула на профиль жениха – строгий, четкий, очень красивый, и ее захлестнули одновременно страх и восторг. Свершилось наконец! Жизнь меняется, да так скоротечно! Что будет дальше? Как все сложится? Как же хотелось чуда, хоть самого маленького. И счастья бы немножечко.

И Лиза стала молить об этом Бога.

– Венчается раб Божий Феодор рабе Божией Елизавете… Венчается раба Божия Елизавета рабу Божию Феодору…

Федор надел девушке на палец богатое обручальное кольцо с изумрудом. Поцеловал, приобняв за плечи – тепло, нежно, осторожно…

Из храма вышли, взявшись за руки.

– Спасибо, родная, за оказанную честь, за доверие. Я хорошим мужем тебе буду, – просто сказал Федор. – Я, Лиза, все для этого сделаю.

И девушка доверчиво прильнула к супругу, понимая, что теперь, нежданно-негаданно, этот человек стал главным в ее жизни.

А она ничего и не имела против.

Глава 16. Отец и дочь

Алексей Никитич лишь на минутку присел в кресло, потому что ноги не держали, а когда очнулся – было уже совсем светло. Он вновь созвал слуг. Нет, никто не нашел ни Лизы, ни ее горничной, обе пропали без следа. Почти совсем отчаявшийся Измайлов велел продолжать поиски, а сам раздумывал: ему-то что теперь делать, в какую сторону мчаться, где искать дочь? Заряженный пистолет лежал на столе, уже ненужный.

Пока ненужный.

Потому что если с Лизой что-нибудь случится…

Не зная зачем, Измайлов вновь взял пистолет в руки и принялся бродить по опустевшему дому, так как всех, даже Кузминичну, он отправил на поиски Лизы. Двое смышленых доверенных слуг выехали по его приказанию в Залесск и Чудногорск – вдруг в городах что-то обнаружится. Он отчаянно наделся: может быть, кто-нибудь сейчас войдет, что-то скажет, обнадежит… Хоть бы какой-то след!

Забредя в прохладно-голубоватую длинную залу с тонкими белыми колоннами и лепным потолком, Алексей Никитич прошелся взад-вперед мимо ряда фамильных портретов и старых живописных полотен. Остановился перед изображением матери. Красивая дама с высокой прической, вся в кружевах, нарумяненная. А взгляд темных, чуть раскосых глаз цепкий, недобрый.

Алексей Никитич ничуть не был похож на мать – весь в отцовскую породу, и Лиза в него пошла.

Измайлов отошел от картины и решительно направился к выходу из залы. И увидел Лизу. Она стремительно шла к нему, на ходу протягивая руки. Он бросился к дочери, молча обнял, крепко прижал к груди.

– Папенька, простите меня, – торопливо заговорила девушка. – Не по своей воле я исчезла, меня пытались похитить! Друг наш, Михаил Платонович, – подлец, и вы должны отказать ему от дома. Он хотел силой заставить меня выйти за него. А спас меня Федор Иванович Воронов. Не гневайтесь, папенька… но вот за него-то я и вышла замуж, за спасителя моего. Мы обвенчались только что – и сразу же к вам… Я боялась, что вы его не примете, не захотите нас благословить…

Измайлов уже не смотрел на дочь. Да, кажется, и не слушал. Его взгляд был обращен на вставшего возле Лизы Воронова.

– Что это значит, сударь? – спросил он тоном, не предвещавшим ничего хорошего.

Федор поклонился.

– То, что сказала Елизавета Алексеевна, – правда, – начал он. – Я люблю вашу дочь, Алексей Никитич, и счастлив, что она благосклонно приняла мое предложение руки и сердца. Против нее сейчас плетутся интриги, и я хочу всегда быть рядом, чтобы…

– Меня вы спросить не соизволили!

– Отец, это моя вина, – снова встряла Лиза. – Я не хотела тянуть. Хотела, чтобы