Снова всхлипнула, ощутив себя и наивной и глупой.

– Никакой информации о пребывании в колонии Лигла, муже и детях, в официальных источниках нет.

– Я не об этом… – коня на доску Нэс поставила наконец и перевела взгляд на мужа. – если Кирейн знает об этом, то и она? Она бросила старшего сына таким, понимаешь? Со всеми ее технологиями. Любимого сына оставила гнить жалким обрубком в горах!

– Солнышко… все может быть совершенно не так. – вот уж не думал Макар, что ему придется защищать злобную фурию-тещу от Нэрис.

Тем более, что ему категорически не понравилось воспоминание о разговоре с Кирейном. Уж больно ретиво тот настаивал на отправке сестрицы в Барейн. А там и до Зигейны парсек, если не меньше. Но эти мысли сегодня могли малышку просто сломать. Он их завтра подумает.

– Пока братец твой сладко спит, ты ничего не узнаешь. Может, это он все раскопал, а Агата не в курсе? Кстати… а тебя совсем не задела история нашего с ней знакомства?

Девушка удивилась.

– У нас говорят, что узлы судеб плетутся не пальцами и развязываются не зубами, – взглянув на озадаченное лицо мужа она улыбнулась печально. – Даже думать не буду на этими совпадениями. Зато, я хорошо теперь понимаю, как так получилось, что ты мне с первого взгляда понравился. У нас с ней всегда были схожие вкусы. Так папа рассказывал.

Аверин отчетливо вспомнил оскал черной рожи скафандра и в очередной раз решил, что о вкусах не спорят. Особенно, – с женщинами.

– Шах и мат. – Забрав у супруги коня, он решил, что пора бы закончить их шахматные страдания. – Прости, я знаю, что тебе не до шахмат, но от приза отказываться не собираюсь. Причем, прямо сейчас.

Непонимающий взгляд.

– Пойдем моя дорогая, в космопорту роскошь водных процедур нам не будет доступна, только лишь на фрегате. Или ты все забыла? Мне скоро на вахту опять, и пора собираться…

***

Наверное, мне нужна была подобная встряска. Буквально за час окончательно повзрослела наследница прайда Рейн и бывшая дочь нынешней королевы. Говорят, бывших родителей не бывает? У меня получилось стать бывшей дочерью сразу двоим.

Отец толком даже не проводил меня. Хотя как я теперь понимаю, для него младшая дочь беглянки-жены все это время была ярким, болезненным напоминанием. Рик сказал, что мы очень похожи. А я помню лишь только запах и темные локоны роскошных волос. Еще руки, мягкие, ласковые. На левой еще белый шрам между крайними пальцами. Я любила разглядывать его ровную линию.

После проклятого землетрясения она словно замерзла. Замерла, никого не замечая вокруг, никому не отвечая. Врачи что-то прописывали от депрессии, а она быстро таяла, будто лед на окнах под утренним солнцем. Потом как-то приехали темные, хмурые люди из самой столицы и спустя пару дней мама просто исчезла. Для нас всех – умерла.

– Эй, что ты делаешь?! – вырвалось у задумавшейся меня.

– Жену раздеваю, конечно! – невозмутимо ответил нахальный Аверин. – Получаю свой приз.

– Но я… – вдруг внезапно поняв, что он совершенно не шутит, я ужасно смутилась, пытаясь вцепиться руками в неумолимо сползающий на пол комбинезон.

– Вряд ли ты бросишься раздеваться сама, – он совершенно по-мальчишески ухмыльнулся. – И уж точно меня не разденешь. Приходится делать все самому…

– Ты что же, тоже? – пискнула я, еще крепче цепляясь, теперь уже за белье.

– Предлагаешь намокнуть, щадя твое э-э-э-э-м… благоразумие? – он покачал головой, дав понять что не согласен. – Потом шлепать по полу в спальню, за собой оставляя глубокие лужи, потом с себя стаскивать мокрые вещи… Исключено. Неужели так страшно?

– Видала я голых мальчишек, – с ужасом проследив, как последние элементы белья покидают мои… уже ноги. – Мне решительно не понравилось!

– Ну так и переживать не о чем, правда? – Он опять мне улыбнулся, глядя строго в глаза и одним гибким движением рук сдернул с себя верхнюю робу. – А спинку мне аккуратно потрешь? – спросил очень ехидно.

Мы стояли в центре того самого круга, в котором я тщетно пыталась бороться с Петровичем. Видимо, Рик тоже вспомнил об этом и вдруг совершенно серьезно спросил:

– Больше проблем с этим не было?

Очень хотелось ответить, что я вся, целиком, «эта проблема». Но хамить не хотелось. Хотелось рассматривать гладкую, мускулистую спину. Невероятно-красиво. Он очень внимательно смотрел в зеркало на меня, ожидая ответа.

– Еще пара дней, – тихо ответила, пытаясь не пялиться на капитана. – Нет, проблем никаких. – Прозвучало так глупо, что я усмехнулась невольно.

– Если так страшно, закрой глаза, – мягко рыкнул мне Рик. – но тогда, чур, не подглядывать!

– Чур? – не могла оторваться я, хоть убейте! Воин, не мальчик. Гибкий, сильный, его тело будто бы было отлито из светлого металла. Или вырезано из камня как шахматы. Каждая мышца рельефно выступала, перекатываясь, переливаясь. Это было похоже на игру клавиш древнего инструмента. Или морские волны, или даже игру облаков. Восхитительно.

О, Создатель! Я пялюсь на обнаженную задницу голого абсолютно мужчины. И от увиденного получаю эстетическое наслаждение.

– Это такое земное слово. – Промурлыкал довольный мой муж, продолжающий наблюдать за мной в зеркале. – Бессмысленная поговорка. Иди сюда, не бойся. Я тебе кое-что покажу.

Еще «кое-что»?! Я боялась перевести взгляд в то самое зеркало, боялась что он развернется, и я увижу тогда непристойное и неприятное нечто. Нет, конечно подростковое любопытство мы все спешили удовлетворить, но у меня все кадры фильмов с пометкой: «только для брачного возраста» вызывали устойчивую тошноту.

Притянул осторожно за руку к себе, не позволяя рассматривать спереди, сунул в ладонь странный, скользкий предмет.

– Я попросил Гесса провести эксперименты с растениями и вырастить натуральное мыло. Понюхай.

Другой рукой он плеснул хлопья откуда-то взявшейся пены на зеркало, себя в отражение скрывая, и произнес:

– Воду под ноги и выше. Температура комфортная.

13. Терпение

Сова. Имперский фрегат A- IIV класса. Периферия планетарной системы α Кассиопеи – Шедара, в созвездии Кассиопеи.

Создатель, дай капитану терпения. И разума и… снова терпения.

В бескрайнем потоке бессовестной лжи единственным островком прочной правды вдруг оказалась обычная девочка. Его личная точка опоры.

Как она умудрилась остаться такой?

Ей буквально с рождения лгали. Сытый лиглянский мирок весь построен на фальши и лицемерии.

Он честно пытался смотреть ей в глаза, стараясь избегать искушения. Но какое там «избегать»? Она вся для Аверина – чистый соблазн. Малышке одним взмахом темных ресниц удавалось с ним сделать такое… Никакого терпения тут не допросишься.

– Повернись, – тоном,