от запаха этих сигарет с пластмассовым угольным фильтром, что напоминает мне запах пудры учительницы из детства, то ли ещё отчего-то, но иногда пронизывает жалость к ней. Или только так кажется. Но несчастное бытие в богатстве и достатке оставило отчётливую печать на всём её существе. И даже на её голосовых связках остаётся всё тот же табачный след глубокой печали несчастливого, впрочем, человека.

И, пожалуй, если бы она захотела спеть простую русскую песню, это получилось бы по-настоящему трогательно — так осип и сел её голос, такая сквозила прозрачная печаль, плохо скрываемая за напускным высокомерием. Тем более если бы спела она что-то протяжное, в манере и в репертуаре французских шансонье. Не знаю, почему приходили, приходят иногда такие мысли. В сущности, да, её жаль. Она не любит ни русских храмов, ни русских песен, ни частушек, не понимает Пушкина. У неё нет даже собственного подлинного имени, а значит, нет и святого покровителя, ангела-хранителя. Нет, по сути, ничего, что поддерживает на плаву простого русского человека, что связывает его с этой жизнью и страной.

Иногда, когда присутствует начальник службы безопасности, её предусмотрительно и в третьем лице вынуждены называть неопределённо и коротко, как выстрел дуплетом в небо: «Объект». И этим всё сказано.

Объект охранять — не то чтобы тяжело, а порой просто мучительно — так непредсказуема она в поступках и замыслах, истинно обезьяна с гранатой. Говорит одно, думает другое, а делает третье. Или даже четвёртое. И при этом пытается прикрывать истинные свои чувства неким флёром «великосветской» простоты и непринуждённости. Очень скоро за этой лёгкостью отношений чувствуешь натянутую тетиву недоверия и подозрительности. И как же изматывает эта скрытая подозрительность, недоверие ко всем и ко всему, к каждому. Несчастное создание никогда не читало ни Евангелия, ни Рубцова, а если читало, то ничто не трогало её, ни одной её струны. Она сплошь аппликация с Запада.

Бывший комитетчик, возглавивший это наше СБ, наловчился все вопросы и претензии от неё, даже самые серьёзные, переводить в шутку и тем ловко обороняться. И всё ему сходит с рук. Он обещает повысить чаевые (читай — зарплату) и сулит повышение по службе. Обещает отдельный кабинет и должность «замгенерального по связям». Но всего этого можно ожидать только с улыбкой. Он подарил мне свою охотничью «Сайгу». Вынес ружьецо любовно, в чехле, с торжествующей и тихой грустью, словно расставался с любимым существом, а не с трофеем. И пока «раздевал»-разбирал ружьецо, внушал мне вместо поздравления с днём рождения статьи и обязанности, ответственность по работе, опять-таки с шуткой, и тут же сообщил, что я вынужденно остаюсь на время вместо него. Это стало новостью:

— Теперь именно ты отвечаешь за всё. От давления и количества атмосфер в камерах колёс её лимузина до сохранности всего того, что находится в карманах, в её сумках, — всё и всегда должно быть в целости. И конечно, по безопасности посетителей. Сход-развал колёс и вся подноготная… О гостях и посетителях «Объекта» и обо всём ставь в известность меня. Кстати, похмелье шоферов вчерашнего дня по твоему недосмотру — тоже на твоей совести.

На днях мне показалась «наружка», но этот факт я вынужден был оставить для себя во избежание лишнего шума. Следили не за «Объектом», а за нами. Хоть, конечно, я предполагаю, что именно Маргарита-Люся-Луиза-»Объект» успела-таки насолить кому-то, и этот «кто-то» нанял слежку. Кто они, филистеры-филеры-топтуны или профессионалы? Смена машин по магистрали была хорошо организована.

Началось с того, что в одном из московских ночных казино у этой «волшебницы момента» выкрали шубку и борсетку с ключами от дачи. И это случилось как раз за неделю до угона её любимого автомобиля. А накануне угона неизвестные разбили стекло и выкрали с сиденья лот-сумку с её документами на аренду здания на юго-западе; холдинг переоборудован был из детского сада № 5 и вот теперь — перестроен во второй офис её филиала. Такова примета времени: всё против детей, но для больших людей. Не оттого ли детей рождается всё меньше, а взрослых умирает всё больше. Убыль населения. И не помогают ни посулы «маткапитала», ни достижения здравоохранения. Пускать детей в такой справедливый и внимательный мир, который расцветает пышным веником вокруг нас, пускать детей в эту жизнь желающих всё меньше…

Дела по расследованию этих краж развивались всё стремительнее, и хорошо, что я в это время был отправлен в Тюмень, а затем и в Нижневартовск нарочным. Я был отправлен с такой суммой в евро, за которую местные бандиты-нефтяники положили бы плашмя и надолго, прямо на взлётной полосе. Навсегда, быть может, положили бы. Ни секунды не задумываясь, и не только одного, а даже всех провожавших меня фельдъегерей. Взвод положили бы. Конечно, с этаким кошельком-подушкой, опломбированном в десяти местах, — едва ли не в течение трёх суток — вздремнуть не пришлось ни минуты. И лишь по возвращении я узнал, что «Лексус Эл-Икс», угнанный у «Объекта», уже в розыске.

Накануне вечером Марго, приехав на дачку, оставила автомобиль прямо во дворе и, поднявшись с очередным другом в мансарду, выключила свет. До утра свет уже не включался. Тогда-то и подломили дачку. Собаку усыпили в два счёта (хоть натаскивали на чужих два месяца). Братва легко перемахнула через забор, открыла ворота и завела облюбованный «лексус». Затем — и бесшумной работы кадиллак-кабриолет. Обе машины «воспарили» по бескрайним просторам России или провалились, что ли, надо полагать, в преисподнюю.

Ввиду того, что во время этих событий я был отправлен нарочным с деньгами, произошедшее меня задело лишь по касательной, косвенно. Но и здесь из-за общих проблем пришлось напрягаться основательно, известное дело: лес рубят — щепки летят.

Обе головы службы внутренней безопасности — Лямпорт и Олялин — были уволены в один день. Жизнь многим в ЗАО как-то вдруг стала казаться невозможной, хоть прежде нравилась невероятно. Нравилась и эта забава — за два часа по звонку безопасности убирать подальше со двора офиса личные автомобили персонала: налоговики могли неправильно понять такое обилие дорогих лимузинов в небогатой, судя по отчётам, фирме. Было забавно видеть, как в открытые ворота стремительно вылетают иномарки всех цветов и размеров. Налоговая полиция, однако, никогда не обижалась и не возбуждалась, словно не видела и не замечала ни этой роскоши автомобилей, ни дороговизны приёма и угощений. И вот теперь, после возвращения из Тюмени, я и сам стал подумывать о покое, о жалкой, но честной зарплате и о глубоком спокойном долгом сне. Даже просто об отдыхе. Хотя бы